На прошедшем в Стокгольме чемпионате Европы по фигурному катанию испанец Хавьер Фернандес выиграл третье кряду золото. К этим титулам его привел двукратный серебряный призер Олимпийских игр, ныне тренер Брайан Орсер. В интервью корреспондентам агентства «Р-Спорт» Марии Воробьевой и Андрею Симоненко Орсер рассказал о работе с Фернандесом и другими своими известными учениками олимпийскими чемпионами Юдзуру Ханю и Ким Ю На, а также вспомнил некоторые моменты своей карьеры фигуриста.

— Брайан, первый вопрос у нас довольно общий. Вы были фигуристом топ-уровня, а сейчас вы тренер топ-уровня. Скажите, могли бы вы, будучи спортсменом, предположить, что мужское одиночное катание ждет такой прогресс?

— Чего уж я точно не ожидал, так это изменения судейской системы в сторону поощрения связок, интерпретации программы. Хотя нет, интерпретация всегда играла большую роль, но вот шаги, связки, сложность вращений раньше не были в таком почете. Я сам уделял много внимания всем этим аспектам, искал необычные позиции во вращениях, делал много интересных заходов и связок, но не с целью получить дополнительные баллы, а просто потому, что таким был мой стиль катания. Так вот меня сейчас радует, что для нынешних фигуристов является вызовом овладение всеми этими навыками, умение подмечать тонкости музыкального сопровождения программы, которые помогут лучше интерпретировать постановку. И в случае успеха, они могут получить более высокую оценку.

— Некоторые фигуристы вашего поколения высказывали мнение, что одиночники со временем начнут исполнять прыжки в пять оборотов…

— Хм (смеется). Да, действительно, фигурное катание спрогрессировало не в плане сложности прыжков. Но, согласитесь, квадов стало определенно больше. Посмотрите, их уже довольно легко исполняют юниоры. И это довольно-таки амбициозно, скажу я вам. Но это естественная эволюция любого спорта — если ты спринтер, будешь стремиться побить установленный ранее рекорд. Фигурное катание тоже не стоит на месте, и исполнение разных четверных прыжков — это один из следующих шагов. Мои ученики работают над более сложными квадами, чем представляют большинство фигуристов. Это и четверной лутц, риттбергер. Возможно, однажды они смогут включить эти прыжки в программы.

— А вы в свое время не задумывались о включении четверного прыжка в программу?

— Я исполнял четверные прыжки на тренировках. Не включал их в соревновательные программы, потому что прежняя система оценивания не давала фигуристам права на ошибку. Ты просто не мог ошибаться. То есть олимпийские чемпионы — не падали, даже если они пробовали что-то настолько сложное, как четверные. Этого просто не случалось. Так что если кто-то хотел представить какой-то новый прыжок в качестве своего достижения — в моем случае это был тройной аксель — он, как говорится, ставил все на кон, рисковал. Причем, как только ты показывал стабильность, все остальные тоже отваживались на этот риск. Я работал над четверным тулупом. Кстати, как-то на тренировке перед показательными мы с (бронзовым призером Олимпиады-1984, чехом) Йозефом Сабовчиком устроили что-то вроде соревнования на четверные — делали их по очереди. Также я пробовал четверные сальхов и лутц. А ведь это было около 25, нет, даже 30 лет назад.

— Многие специалисты сходятся во мнении, что прогресс в плане четверных произошел после дуэли Евгения Плющенко и Алексея Ягудина в начале 2000-х.

— Совершенно точно. Элвис Стойко, Илья Кулик — все они предпринимали попытки и были, скажем так, спортсменами новой эры. Сначала они делали четверные прыжки соло, затем исполняли их в каскаде с двойным тулупом, потом — с тройным… Но не думаю, что кто-то из них делал два четверных в программе. Наверное, первым это сделал Хави, после чего подхватили и другие ребята. А теперь в программе есть уже три четверных — и таким контентом может похвастаться только Хави (улыбается). Если посмотреть на итоговые протоколы, это дает очень высокие баллы. И ведь он делает один из четверных во второй половины программы, за что получает надбавку. Мне нравится, что эти вещи поощряются при нынешней системе. Помню, как сам изощрялся и ставил второй тройной аксель в самую концовку программы. Это было так глупо! Я просто хотел показать, что могу сделать этот прыжок не в начале, а в конце программы. Каким же я был упрямым! И наивным, судя по всему.

— У вас ведь тоже была историческая дуэль – с Брайаном Бойтано. На Олимпиаде 1988 года. Как думаете, что ваша «битва Брайанов», как ее окрестили, привнесла в фигурное катание?

— О нашем противостоянии действительно помнят многие, причем совсем необязательно фанаты фигурного катания. Часто слышал о той истории от тех, кто увлекается другими видами спорта или смотрит Олимпийские игры. Мы с Брайаном никогда не давали друг другу спуска. На Олимпиаде он был вторым в обязательных фигурах, я – третьим, в короткой программе я лидировал, он был вторым. Мы оба отлично откатали произвольные программы, никто из нас не сдался, не стушевался. Мы были сильными до самого конца и дали зрителям, телевидению то, что они хотели. Всепоглощающая битва.

— А вас по прошествии всех этих лет сейчас вообще задевает, что вы остались вторым?

— Задевает (смеется). Немало времени прошло, прежде чем я смог отпустить ситуацию. Думаю, сейчас она уже действительно в прошлом. Тогда я думал, что делал огромный вклад в фигурное катание, и тот факт, что у меня в активе не было титула олимпийского чемпиона, сводил меня с ума. Я чувствовал, что достаточно хорошо катаюсь, чтобы у меня был этот титул. Возможно, это должно было случиться в 1984 году – я выиграл короткую и произвольную программы, но был седьмым в фигурах. Может быть, тогда был мой шанс, а я его прошляпил? А потом после 1988 года они изменили правила – артистическая оценка стала решающей, а раньше была техническая. В общем, я немножко не успевал за временем, оно утекало, а я приспосабливался к каким-то вещам как раз в этот момент, когда шанс уже был фактически упущен. В фигурах я стал силен только к самому концу их существования. Что-то я увлекся, да? Можно бесконечно рассуждать на тему «а что если», на этом свихнуться можно, поэтому сейчас я сосредоточился на своих учениках. Мне было приятно привести Ким в 2010 году и Ханю в 2014-м к титулам олимпийских чемпионов. Теперь-то я уже думаю, быть может, в этом и есть мое призвание, вот он мой шанс? Ведь если бы я выиграл Олимпиаду сам, вряд ли бы я тренировал. Заработал бы столько денег, что мне и не нужна была бы эта работа (смеется).

— Когда вы вообще почувствовали, что тренерская деятельность – это следующий шаг в вашей жизни?

— По окончании карьеры я участвовал в различных шоу. На протяжении 17 лет (улыбается). И это время пролетело так быстро! В какой-то момент я понял, что мне уже 44 года, начались какие-то проблемы со здоровьем. И все вдруг превратилось в рутинную работу – сесть на автобус, приехать в  новый город, выступить, переехать в другой город. Я понимал, что у меня заканчиваются идеи, что я уже не нахожу впечатляющей меня музыки… В общем переработал. Тогда-то мне и предложили работу в Торонто, где я тренирую по сей день. Мне тогда предложили возглавить отделение фигурного катания одной из школ, чтобы дать этому спорту в нашей стране какой-то свежий старт. Я колебался до тех пор, пока мой хороший друг (призер Олимпиады-1988 в танцах на льду) Трейси Уилсон не сказала: «А что если я буду тебе помогать?» Это был первый шаг к созданию своей команды (улыбается). У меня ведь тогда вообще не было опыта – я по шоу катался, а здесь дети, взрослые, расписание, нанять тренера, подобрать специалистов. Хотя все это уже история. Мы просто начали работать и дело пошло. Кстати, моей первой ученицей была Ким Ю На. Неплохое начало? Скажу я вам, было очень страшно.

— Тренер пятикратной чемпионки мира Мишель Кван Рафаэл Арутюнян рассказывал, что не смог бы с ней работать, если бы не накопил опыта с другими учениками. Как вы вообще сумели привести Ким к олимпийскому золоту, когда фактически учились на ней тренерскому делу?

— На самом деле, у меня был небольшой опыт – за 17 лет работы в шоу я периодически ездил и давал семинары, передавал свои знания. Тогда, например, я впервые начал задумываться о том, а что нужно сделать, чтобы исполнить аксель? Ю На пришла к нам на каток работать с хореографом Дэвидом Уилсоном. Они с мамой попросили меня посмотреть на прыжки. Я согласился. Потом они начали просить меня тренировать ее. А у меня был контракт на еще шесть месяцев шоу! И я сказал, что не могу гнаться за двумя зайцами. Сначала твердо ответил «нет», а потом они приехали на этап Гран-при Skate Canada, и пуще прежнего начали упрашивать взять ее. Я сказал, что мне нужно закончить работу в шоу, после чего, что называется, «я весь ваш». Они были терпеливы, дождались. Но мне действительно пришлось многому научиться. Начать хотя бы с того, что система изменилась, мне нужно было к ней приспособиться – вращения, позиции, уровни, шаги. Я помню, как в 2007 году на чемпионате мира мы с Ким сидели в уголке «kiss and cry» после того, как она великолепно исполнила короткую программу. Когда показали оценки, оказалось, что она побила мировой рекорд. Ю На была такая счастливая, воскликнула «Боже мой!» А я, смутившись, поддакнул «Боже мой. А это хорошо, да?»

— Тот же Арутюнян говорил, что таким спортсменам, как Кван, от природы дана любовь к труду. Ким и Ханю также наделены этой особенностью?

— Согласен, что такие спортсмены – особенные. Думаю, Юзу и Ю На схожи во многом. Ким, насколько знаю, на первых порах работала зверски много. Не знаю, было ли это продуктивно, но она проводила по пять-шесть тренировок в день. И быть по этому поводу счастливым едва ли представлялось возможным. Мы снизили количество тренировок до двух, от этого у спортсменки появилась улыбка на лице и блеск в глазах, продуктивность повысилась. Юзу работает те же две сессии. Для него чем меньше, тем лучше. А вот Хави наоборот. Он бы и рад был сделать только одну тренировку в день, да я его заставляю делать три (улыбается). Мне кажется, он для меня самый большой вызов и им я больше всего горжусь. Еще, пожалуй, чемпионом мира среди юниоров Нам Нгуеном. Я видел, как эти ребята менялись, не только в работе, но и в жизни. Возвращаясь к Ким и Ханю, скажу, что это таланты от Бога. Им многое дается значительно проще. Тому же Хави, поверьте, очень нелегко.

— А Ким и Ханю сильно менялись после победы на Олимпийских играх?

— Не думаю. Вообще сразу после того, как Юдзуру ушел со льда с золотой медалью, я сказал ему: «Теперь твоя жизнь изменилась. И мир для тебя никогда не будет прежним». Так и вышло. Он занят на различных мероприятиях, его постоянно дергают, он устал… Иногда, как мне кажется, что Ким после Ванкувера, что Юдзуру после Сочи приезжают в Торонто для того, чтобы укрыться от внимания. У нас частный клуб, и они находятся не у себя дома. В Корее по Ким сходят с ума, Юдзуру — суперзвезда в Японии. Никакой частной жизни у них там нет. А в Торонто есть — они могут там пойти в любое место и остаться незамеченными. Но Юдзуру было проще перенести олимпийскую победу, потому что он еще до Сочи поставил перед собой цель — стать двукратным олимпийским чемпионом. Ким, как мне кажется, хотела выиграть только в Ванкувере. А на Сочи — это, конечно, только мое мнение — ее, мне кажется, «уболтали». Сама она, как мне кажется, хотела бы завершить карьеру после Ванкувера. Ю На ведь даже не хотела участвовать в чемпионате мира того же 2010 года в Турине. Она, что называется, брыкалась и царапалась, так не хотела ехать на те соревнования. Мне было очень сложно убедить ее отправиться выступать, пришлось напомнить и про уважение к ISU, и про необходимость отблагодарить болельщиков… Да и форму набранную было жалко. Что же касается Сочи — мне кажется, даже в ее катании чувствовалось, что она выступала там против своего желания. Ее выступление было сильным — но не тем, что в Ванкувере.

— Многим наверняка будет интересно ваше мнение по следующему вопросу. Кто, на ваш взгляд, выиграл в Сочи — Аделина Сотникова или Ким?

— Скажу так. Сотникова была в Сочи представителем поколения молодости, она кипела энергией, и вдобавок находилась в родных стенах. Кстати, я всегда очень любил Сотникову за ее страсть к фигурному катанию, следил за тем, как она росла. Плюс мне очень нравится ее тренер Елена Буянова. Это очень достойная женщина, приветливая, которая, как мне кажется, уважает ту работу, которую делаю я. Если говорить о Ким, то она представляла в Сочи взрослое, элегантное фигурное катание, которым Сотникова, возможно, пока не владеет. Но, на мой взгляд, лучшей в тот вечер была Каролина Костнер. Если оценивать обе ее программы, то там было все — прекрасная хореография, изящество… С технической точки зрения она провела большую работу и восстановила прыжки, которых давно не делала. Исполняла каскад «тройной флип-тройной тулуп», например. То есть она превзошла себя, заставила себя пойти на риск. Ким пошла по более безопасному пути. Сотникова выступала здорово, и если вы меня спросите, за счет чего ей поставили такие высокие баллы, то я отвечу — за счет вращений. У Аделины превосходные вращения, а у Ким и Костнер — нет. Мне кажется, я наговорил вам столько, что стало понятно — как в той ситуации тяжело было судьям. При всем разнообразии возможных подходов им надо было в считанные секунды выбрать единственно верный. Могла ли на судей повлиять энергетика ледовой арены, молодость Сотниковой? Конечно, да. Судьи же люди. Честно скажу, мое мнение сформировалось по этому поводу не сразу. Я несколько дней обдумывал произошедшее и лишь потом пересмотрел соревнования еще раз.

— Вы говорили, что Юдзуру учит разные четверные прыжки. Как считаете, может ли он когда-нибудь овладеть ими всеми?

— Четверного флипа не будет точно (смеется). У Юдзуру есть четверной риттбергер, он его частенько исполняет на тренировках, да еще и красиво. Но сейчас мы немного притормозили. Ханю мучают травмы и проблемы со здоровьем, он только совсем недавно начал снова кататься. Летом я видел собственными глазами четверной лутц, причем с невероятным красивым приземлением. При этом хочу заметить — я не заставляю его учить четверные прыжки. Это его личное желание. Но ему приятно потом показать мне то, что у него получается.

— Ханю поедет на чемпионат мира?

— Надеюсь, что да (стучит по дереву). По крайней мере, он уже вернулся на лед. Тренируется, все у него хорошо. Делает четверные прыжки. Просто ему надо поработать над своим физическим состоянием.

— Брайан, в заключении хочется задать вам следующий вопрос. Ваша тренерская карьера пока не столь долгая, а два олимпийских чемпиона уже есть. С каждым новым тренерским триумфом амбиции растут?

— Не сказал бы. Я же не гонщик, мне не интересно, сколько я успею фигуристов привести к олимпийскому золоту. Мне вот интересно работать с детьми. Год назад у нас появился мальчик, всего 10 лет. Начал с того, что сделал двойной аксель. А на прошлой неделе исполнил тройной аксель! И все остальные прыжки. Это просто невероятный фигурист. Выглядит как маленький Плющенко — блондинчик. У него русская фамилия, но канадский паспорт. Так что извините — он наш (смеется). Также, конечно, интересно, чего мы добьемся с мистером Фернандесом. Хавьер, как мне кажется, радуется каждой медали как первой. Это очень ответственный фигурист и человек, он живет один в квартире, все сам делает. Юдзуру в этом плане совсем другой, он до сих пор живет с мамой.

— Хавьер, как нам кажется, получает удовольствие от всего процесса фигурного катания…

— Мне особенно нравится, что и от тренировок тоже. Раньше было не так. Скорее, приходилось его стеречь, чтобы не убежал с вечерней тренировки. Но этот процесс я люблю и сам. Люблю сталкиваться с вызовами. Каждый новый ученик для меня — индивидуальность. Я не применяю формочки для штамповки учеников.

— Последний вопрос такой. Выигранные олимпийские золотые медали в качестве тренера компенсируют прошлые неудачи?

— Нет, конечно. Но, как я уже сказал, одно знаю точно — выиграл бы Олимпиаду как фигурист, не разговаривал бы здесь с вами.

rsport.ru