Российский фигурист Александр Самарин уже известен своим спортивным характером, но, пожалуй, именно к нему применима и основная критика, связанная главным образом с хореографией и музыкальностью. Спортсмен, который многим кажется скучным, дал интервью корреспонденту РИА Новости Анатолию Самохвалову сразу после этапа Гран-при во французском Гренобле, где он попал на пьедестал, но «пролетел» мимо Финала Гран-при в Ванкувере.

Свобода приходит ко мне постепенно

— Я хотел сказать вот что, — первым делом произнес Самарин после того, как откатал свой показательный номер в альпийском городе. — Я не то имел в виду, когда говорил, что у меня не было задачи попасть в финал. Я хотел сказать, что я не думал о финале во время программ и при подготовке к стартам, но оказаться в Финале Гран-при мне, как и любому другому спортсмену, конечно же, хотелось.

— Александр, вы так хорошо улыбаетесь в жизни. Когда вашу улыбку мы увидим на льду?

— С этим делом у меня уже становится получше, чем год назад, чем два. По чуть-чуть, постепенно ко мне приходит свобода. Пока мне тяжело полностью раскрепоститься в соревновательном катании. Тяжело выходить на лед с ощущением, что от тебя многое зависит, полностью морально расслабиться мне еще не удается. Для этого необходим профессионализм, к которому ты приходишь с опытом на крупных турнирах. Я всего лишь второй сезон во взрослом катании, мне еще только предстоит достичь такого (высокого) уровня. Но мы с моей командой — (тренером) Светланой Владимировной (Соколовской) и танцором Балета Игоря Моисеева Рамилем Мехдиевым — над этим работаем, и я считаю, что небольшие сдвиги у нас уже есть.

— В чем причина зажатости? Не выработался собственный стиль?

— У меня есть свой стиль, я ни под кого не кошу. Я не пытаюсь никого копировать, а катаюсь так, как я чувствую.

— Ориентиры есть?

— Мой ориентир — я не хочу быть похожим на кого-то.

— Дмитрий Алиев, будучи еще совсем юниором, говорил, что для него примером был Алексей Ягудин, программу которого «Человек в железной маске» он повторял точь-в-точь в своей маленькой комнате в Ухте.

— У меня такого точно не было. Конечно, мне нравились фигуристы, больше всех из них — Бриан Жубер. Но я никогда не хотел его пародировать. Я катаюсь по-своему и этим надо пользоваться.

— Каким вы видите Александра Самарина в идеале?

— Проще об этом спросить у зрителя, каким меня видят они.

— Зритель хочет видеть более эмоционального, гибкого, разнообразного, компонентного Самарина.

— Я об этом знаю. Над этой самой так называемой гибкостью мы работаем, но я вам скажу, что дело не столько в гибкости, сколько в раскрепощении, о котором я сказал. Волнение меня сковывает на старте. На тренировках я катаюсь свободнее.

Я уже не выхожу на лед, чтобы уступить кому-то место

— Соколовская рассказывала, что вы такой типичный мужик, которому даже в армии интересно.

— Ну, я не год провел в казармах, но присяга была. За то время, которое я там был, изменил отношение к тому, чем занимаюсь. Когда ты надеваешь военную форму, то сразу начинаешь себя по-другому ощущать. Ходить прямее. Будто влезаешь в суперкостюм, который постоянно тебе напоминает — за тобой Родина, в случае чего надо ее защищать. Армия изменила мое мировоззрение.

— Но на соревнованиях вы выступаете под российским флагом и приносите стране славу.

— Конечно, я защищаю свою страну. Но служба в армии прибавила мотивации и изменила взгляд на то, чем я занимаюсь. Ответила на вопрос, для чего мне это все нужно.

— И для чего? Раньше спорт для вас был просто игрой?

— Раньше это был просто спорт. Я выходил с мыслью, что мне обязательно нужно что-то сделать, прыгнуть. Армия добавила мне уверенности в себе. Я уже не выхожу на лед, чтобы уступить кому-то место. Никаких «проезжайте, пожалуйста». Я стал как отдельная личность, которая стремится к тому, чтобы со мной начали считаться. Вообще, сложно словами передать полностью этот опыт.

— Обычно из армии приходят с коллекцией анекдотов о тамошней жизни.

— У нас все-таки спортрота, и анекдотов было минимум. Кормили нас как обычных срочников. Еды хватало, без излишеств. Но никто не жаловался.

— Что понравилось из еды?

— Пельмени на завтрак. Обычная еда, которая должна выполнять свою первую функцию — утолять голод.

— Отношения с командирами какими были?

— Я ж из ЦСКА, спортрота — тоже ЦСКА, я и сейчас довольно часто встречаю своих командиров. Интересуются результатами и зовут в гости в часть. Отношения сложились хорошими.

Хочу в спорте достичь того, чего Мехдиев в балете

— С Мехдиевым как работаете?

— Очень плотно. Он в меня верит и поддерживает. Постоянно интересуется, как я себя чувствую. Я ему очень благодарен за то, что он хочет моих успехов в спорте. Но зрителям пока сложно увидеть плоды нашей работы, так как трудимся вместе мы недавно.

— Его знаменитый на весь мир «Калмыцкий танец» он вас не научил исполнять?

— Нет, но в его исполнении он просто шикарен, я был на концерте балета Моисеева, и калмыцкий как раз был в программе. А «Узбекский танец с блюдом» вообще настолько потрясающий, что я даже не понимаю, как человек способен сделать то, что делает Рамиль. Он — профессионал своего дела, который знает, чего хочет, и который всего добился сам. Я хочу, чтобы у меня в спорте получилось примерно то же самое, что у него в балете. Но для этого нужно добиваться своего потом и кровью.

— У вас прямо связка с ним.

— Нашли контакт. Мы стараемся добавить каких-то фишечек мне, пластичности, музыкальности. Эти занятия — раскрепощение меня не только на льду, но и в жизни. Бывают моменты, когда я могу что-то не сказать важного, или не сделать, а Рамиль заставляет меня ничего не сдерживать в себе, а выплескивать всю энергию наружу. Я и как человек стал намного свободнее. Раньше в разговоре с тренерами, бывало, головой просто кивал, а сейчас могу мысль свою донести, при этом без псевдоулыбки и стеснительного смеха, а с полноценной эмоцией от души без всякого зажима.

— Насколько Рамиль назойлив в этом практически тренерском труде?

— С ним не похалтуришь. Вообще, на тренировках я сейчас не халтурю, все-таки двадцать лет мне, и я уже понял, что век спортсмена не очень длинный. И все, что я сейчас делаю, нужно исключительно мне, а не кому-то на стороне. И я хочу сказать людям, чтобы они верили в меня. У нас хорошая команда, со Светланой Владимировной (Соколовской) у нас уже давно сложился тандем, где тренер доверяет спортсмену, а спортсмен — тренеру. В Гренобле я узнал, что у меня достаточное количество болельщиков в Японии, также приехали меня поддержать и из России. Поддерживайте меня, и меня это только мотивирует для достижения больших вершин!

— Чемпионат России будет особо интересным в мужском одиночном катании?

— Он каждый год интересный.

— Ну, в этом нет ощущения непредсказуемости? Михаил Коляда нестабилен, Дмитрий Алиев – тоже. Максим Ковтун вернулся, но может провалить короткую программу и сотворить нечто фантастическое в произвольной. И есть еще Сергей Воронов, наш единственный участник Финала Гран-при.

— Не мое дело рассуждать о них. Все они спортсмены, которые работают, стремятся достичь большего. Посмотрим, кто будет сильнее. Я тоже собираюсь побиться и реабилитироваться за прошлый сезон. Поверьте, у меня есть амбиции.

rsport.ria.ru