Бронзовый призер чемпионата мира 2011 года по фигурному катанию Артур Гачинский в интервью корреспонденту «Р-Спорт» Марии Воробьевой подводит промежуточные итоги работы под руководством Татьяны Тарасовой, рассказывает о новых программах и делится воспоминаниями от тренировок под началом Алексея Мишина.

Гачинский всю свою сознательную карьеру тренировался у Мишина в Санкт-Петербурге. С ним же спортсмен добился самого громкого успеха в своей карьере — выиграл бронзу чемпионата мира-2011 и стал вице-чемпионом Европы в 2012 году. Но вскоре результаты пошли на спад, катание резко ухудшилось, некогда мощнейший четверной тулуп стал получаться все реже. В декабре прошлого года спортсмен принял решение кардинально изменить свою жизнь. Он вернулся в родную Москву и продолжил карьеру под руководством Татьяны Тарасовой. Комментарии при упоминании фамилий двух этих тренеров излишни.

— Уже фактически полгода вы тренируетесь в Москве. И, судя по всему, проделанной работой удовлетворены?

— Я сейчас доволен всем – и на сборах, и здесь в ЦСКА была проделана большая работа. Процесс идет в гору, самое главное, что меня не беспокоят травмы, и я могу тренироваться в полную силу.

— Насколько я помню, Тарасова первым делом вам настоятельно советовала залечить спину?

— Да. Когда Татьяна Анатольевна узнала про мою спину, мы начали ездить по врачам, искали пути решения проблемы. Сейчас спина меня не беспокоит, поэтому мы работаем очень плодотворно – наверное, так, как никогда в жизни. Могу сказать, что я счастлив в связи с произошедшими переменами. Мне приятно находиться в этом городе, тренировки проходят с каким-то другим настроением, я чувствую, что есть положительные результаты, и не могу быть этому не рад. Жаловаться не на что!

— А период, когда вы стали бронзовым призером чемпионата мира и вице-чемпионом Европы, нельзя назвать счастливым?

— Можно. Но это было другое счастье (улыбается). Это счастье достигнутых результатов, осознание того, что, наконец-то, получилось что-то большое. Ведь дорога к этим медалям была долгая. А сейчас я рад, что вышел из совсем дурацкого состояния и снова встаю на правильную дорогу, по которой пойду к результатам.

— Готовы к тому, что эта дорога опять может быть долгой? Вы даже говорили, что придется вернуться к одному четверному в произвольной программе…

— Готов. Я изначально это понимал. Татьяна Анатольевна сразу сказала, что прыгать я начну только через пару месяцев (улыбается). И на первых порах я просто менял стиль катания – больше работал ногами, пластикой, движениями рук. Двери фигурного катания для меня открывались в другую комнату – раньше катание было более силовым, сейчас стало техничным. Этого требует наш спорт – владеть коньком теперь нужно гораздо серьезнее, нежели два-три года назад. И, кстати, планы поменялись – в произвольной уже будет два четверных (улыбается). Хотя поначалу мы действительно настраивались на один «квад». Но сейчас я снова добился хорошего исполнения тулупа, уже прыгаю два прыжка в программу, в музыку. Также есть задумки о новых четверных прыжках.

— Реализованные?

— В тренировках я уже делал четверной риттбергер. Пока нет супер стабильности, но есть на что рассчитывать. Пока что мы работаем над двумя тулупами, а риттбергер держим в уме.

— Чтобы включить новый «квад» в программу, нужно, условно говоря, добиться чистого исполнения четырех из пяти прыжков?

— Не-а, хватит и просто с первой попытки сделать его в нужный момент (смеется). Шучу. На самом деле, так и есть – чтобы быть уверенным, нужно делать хотя бы четыре из пяти прыжков. А еще надежнее, если прыжок будет получаться не со второй попытки, а с первой.

Какое-то время балансировал, а потом потерял равновесие

— Артур, а вы вообще сами поняли, в какой момент наступил конец вашей «питерской эры»? Решение вы приняли после чемпионата России в прошлом году, но наверняка начали о нем задумываться много раньше?

— Вообще первое осознание пришло где-то год назад, когда результаты стали падать и я на соревнованиях уже просто не мог себя заставить что-то сделать. Но я честно скажу, что не стал копаться в деталях – не искал причин в каком-то «левом» месте, не списывал неудачи на плохие коньки, плохую заточку или что-то еще. Искал проблемы в себе и пришел к выводу, что нужно менять все кардинально, чтобы добиться высот. Ниже того плинтуса, на уровень которого я опустился, падать уже было нельзя. Тогда я понял, что хочу меняться.

— Зрители видели, что у вас не получалось на соревнованиях, а в чем были сложности на тренировках?

— Если сравнить с тем, что я делаю здесь и сейчас, тренировки просто небо и земля. Я не просто прихожу покататься, но отработать задание не на 100%, а на 150. Выжать себя, как лимон, грубо говоря, убить себя, чтобы потом возродиться. Раньше я приходил на тренировки, старался выкладываться, но не получалось. В определенный момент что-то переломилось, я какое-то время балансировал, а потом потерял равновесие.

— То есть раньше вам не хватало нагрузок?

— Сложно сказать. Я не пытался сравнивать. Я просто хотел забыть все, что было раньше – открыть новый спортивный дневник и не заглядывать в старый, чтобы было легче двигаться вперед. Работа здесь – это два с половиной часа утром и два с половиной часа вечером.

— В Питере было меньше?

— Поменьше. И, по-моему, так было всегда – мы там вообще особо не напрягались…

— Откуда же тогда были результаты?

— А я тоже себе задаю этот вопрос (улыбается). И не понимаю, как можно было тренироваться меньше, и выдавать столь высокий результат?

— Загадка тренера Мишина?

— Загадка. Для меня до сих пор не решенная (улыбается).

— Что за история о том, что вам не хватало выносливости, чтобы «доехать» произвольную программу?

— У каждого спортсмена случаются подобные ситуации. И чтобы работать дальше и переносить большие нагрузки, нужно перетерпеть определенный момент. И этот момент очень болезненный. Сложно себе сказать «ты можешь», когда организм полностью истощен. Ведь в какой-то мере факт, что я не мог «доехать» произвольную программу, мог зависеть и от того, что мне «физики» не хватало? Чтобы был результат, нужно на каждой тренировке на него нарабатывать. Чтобы наработать, нужно терпеть. Чтобы терпеть, нужно желание. И вот в этой цепочке у меня то ли звенья местами поменялись, то ли вообще в нее ядерная бомба попала (улыбается). Только вот сейчас у меня получается себя перебарывать даже в моменты, когда просто неимоверно тяжело. Были тренировки, когда я катал несколько макетов программ, делал большое количество прыжков, и ноги меня просто не держали – я стоял у бортика, а ноги подламывались. Но я говорил себе: «Ты здесь, чтобы терпеть». И у меня получалось себя убедить. Я считаю, что это как раз за счет двух с половиной часов работы утром и вечером.

Когда смотришь откуда-то сверху, все кажется простым и понятным

— Про уход от Мишина вы говорили, что раньше его беспрекословно слушали, а потом выросли и у вас появились разногласия. Отсюда логичный вопрос: а Тарасову разве можно ослушаться?

— Нельзя. Ей не получается сказать слово поперек… И даже не хочется этого. Почему-то ей я доверяю на сто процентов, и когда она говорит что-то делать, я иду и делаю. Раньше так было и с Алексеем Николаевичем, но эта ниточка в какой-то момент прервалась. Но, если честно, это ведь и от меня зависит – я сейчас пересмотрел свои взгляды на работу, на то, чего я хочу добиться, стал иначе оценивать ситуацию. Дураку понятно, что когда смотришь на обстоятельства откуда-то сверху, все кажется простым и понятным, а как только оказываешься внизу, приходит осознание, что делать нужно в разы больше, чем ты делал.

— Ложное ожидание того, что все будет просто, появилось после тех медалей с чемпионатов мира и Европы?

— Да. И тогда у меня было огромное желание идти дальше, много работать, подниматься еще выше по этой лестнице. Но, по-моему, эта лесенка в один миг превратилась в скользкую горку, с которой я покатился.

— Мишин ведь вас с самого детства готовил к вниманию со стороны. Вы в тот период вообще замечали шумиху вокруг своего имени?

— Тогда я вообще ничего не понимал. Осознание пришло лет в 14, когда я отправился на свои первые международные соревнования, когда появились какие-то успехи, когда за свои достижения я начал получать деньги. В тот момент я понял, что это не просто спорт, это моя профессия. А сполна я прочувствовал интерес к себе, как к спортсмену, на чемпионате мира 2011 года в Москве. Я был единственным участником от страны, обо мне много говорили, и от этого становилось не столько страшно, сколько приходило понимание ответственности. Я знал свою задачу и очень хотел ее выполнить.

— Помимо побед и медалей, какие приятные воспоминания о работе в Питере у вас остались?

— Так их полно! Я помню по-настоящему крутые тренировки, помню занятия, когда сделал свой первый четверной тулуп, когда впервые в 12 лет исполнил тройной аксель – за день до своего 13-летия (улыбается). Мы вместе с Алексеем Николаевичем достигли этих высот. Там же в Питере я прыгнул четверной риттбергер, сальхов, даже лутц у меня получался…

Когда шел к Тарасовой, не задумывался, что мне не хватит глаз, рук, слов

— В ЦСКА вы делите лед с чемпионом России Максимом Ковтуном. Конкуренция помогает?

— У меня такое убеждение, что конкуренция нужна, чтобы не отставать и знать, что делают другие, но можно обойтись и без нее. Как? Просто каждый спортсмен должен уметь внутри себя разжигать конкуренцию, а это умение идет от понимания, ради чего ты работаешь. Все-таки глупо думать, что если спортсмен, который тренируется рядом, пошел и сделал четверной тулуп, ты разозлился, глядя на него, и тут же его тоже сделал. Я считаю, что конкуренцию нужно создавать внутри себя. На соревнования-то мы выходим одни, и вокруг никого нет.

— Когда решили тренироваться у Тарасовой, не думали, что внимания может стать меньше?

— Нет, я не задумывался, что мне не хватит глаз, рук, слов. Я шел сюда с целью ра-бо-тать. Я хочу умирать на тренировках, чтобы не было сил, хочу добиваться результата, все для этого отдавать. С таким настроем я шел к Татьяне Анатольевне.

— Она сразу согласилась вас взять?

— Я до сих пор помню, в какой день и час звонил Тарасовой. 28 декабря я набрал ее номер, попросил о встрече. На новогодние праздники Татьяна Анатольевна улетала в Германию, и мы договорились о встрече 6 января.

— Символично – в канун Рождества…

— Да (улыбается). Я сказал все, что у меня было на душе, объяснил, что не могу без фигурного катания.

— Тренер Елены Исинбаевой Евгений Трофимов, когда к нему в группу просятся спортсмены, задает им такой вопрос: «Ты с прежним тренером обсудил свой переход?» Вы, насколько я понимаю, Мишина в известность не поставили.

— Нет. Я уже говорил, что мог бы попасть под дисквалификацию, если бы официально заявил о переходе. К тому же, когда я вернулся с чемпионата России, сказал маме, что либо заканчиваю с фигурным катанием, либо что-то меняю.

— А почему Мишину об этому не сказали?

— Честно? Мне в тот момент не хотелось подходить к катку вообще. Ничего не хотел. Но у меня не опустились руки, я был готов что-то делать, но идти туда желания не было.

— Тренер узнал о переходе не от вас?

— Нет.

— Вы с ним после перехода вообще говорили?

— (Молча качает головой).

— И на каток не зашли?

— Ни разу. Поймите, в тот момент мне не хотелось совершенно ничего…

— Как себя поведете, если увидитесь с бывшим тренером на соревнованиях?

— Я не стану прятаться и избегать Алексея Николаевича. Я ему очень благодарен за совместную работу, у нас было много хорошего вместе, были взлеты, были падения, но наши пути разошлись.

Когда катаю короткую программу, вхожу в раж и пою в голос

— Про новые программы расскажете?

— Интересные будут программы (смеется).

— А если серьезно?

— Короткая – на красивую песню «Cry me a river» с вокалом, в мужском исполнении. Ее выбрала Татьяна Анатольевна. Произвольная – Рахманинов и Паганини. Эти программы полностью отличаются от того, что было раньше.

— Как вам с вокалом катается?

— Ну, как… Иногда вхожу в раж и пою в голос (смеется).

— Ни разу еще не забылись, напевая, и не пропустили какой-нибудь четверной тулуп?

— Нет, такого пока не было (смеется). Но вокал действительно может «увести» спортсмена — для этого мы и тренируемся, чтобы успевать переключаться.

— На какие-то старты до этапа Гран-при в США поедете?

— Обязательно. В планах – Оберстдорф, Finlandia Trophy, Cup of Nice. То есть любые соревнования, где можно набрать рейтинг, который мне сейчас необходим.

— Соревноваться-то хочется?

— Безумно!

— Скажите, не боитесь снова наступить на те же грабли?

— Не боюсь. Я ведь это уже пережил и готов со многими ситуациями справиться, знаю, что смогу преодолеть многие сложности.

— Как? Поделитесь секретами?

— Как же (смеется). На самом деле, у каждого свой путь и каждый будет преодолевать трудности по-своему. Нужно просто не сломаться и не опустить руки, но поставить цель и идти к ней.

rsport.ru