Болельщики так соскучились по этой красивой паре, полтора года не выступавшей из-за травмы партнера, а эта красивая пара, в свою очередь, тоже очень соскучилась.

Болельщики так соскучились по этой красивой паре, полтора года не выступавшей из-за травмы партнера, а эта красивая пара, в свою очередь, тоже очень соскучилась.

Произвольный танец «Анна Каренина», поставленный еще год назад, пришлось отложить, но от этого он не стал хуже, если на сборах в Турции, в Эрзуруме, во время проката один человек, глядя на то, как они катаются, не удержался от слез…

— Катя, Дима, кто же это мог быть? Неужели сам Жулин?

— Нет, мы не хотим говорить, кто это был (тренер Александр Жулин в своем интервью чуть позже раскроет секрет, но всему свое время – прим. авт). Для нас было так трогательно, так важно это увидеть! Мы закончили катать программу, прошло около пяти секунд, мы вышли из образов, подъехали к бортику, и увидели, что там стоит человек и просто плачет.

Для нас это означало, что… К нам наконец-то вернулась наша спортивная жизнь! Появилось какое-то новое дыхание, оно пришло на сборах в Турции, именно здесь мы почувствовали, что действительно возвращаемся, и это не просто какие-то слова. Мы можем в полную силу работать, готовиться, выступать, делать прокаты.

— Только в Турции это почувствовали?

Дмитрий: Да. В Москве этого еще не ощущалось. В Москве колено еще достаточно сильно болело, оно и сейчас болит, но уже не до такой степени! Меня предупреждали о том, что боли будут, но в Эрзуруме я все равно уже почувствовал себя человеком! Полноценным спортсменом. Пусть болит одна нога, еще что-то болит, но мы уже влились в работу и ни в чем не отстаем от остальных.

— Дима, это стало уже своего рода традицией: все фигуристы, пережившие тяжелые травмы, консультируются с Евгением Плющенко. И вам он тоже дал ценные советы, как гласит молва.

— Если честно, с Женькой мы мало разговаривали на этот счет. Он просто мне сказал, что в Мюнхене очень хорошие врачи и дал пару телефонов. Уже через неделю я вылетел на консультацию, и она действительно мне очень много дала, я получил важную информацию. По сути, ничего сверхъестественного мне там не сказали, просто объяснили, как вести себя в этой ситуации, но мне это помогло.

— Во время вашей вынужденной паузы часто звучали слова: «В отсутствие настоящих лидеров…». Об этом говорили очень авторитетные специалисты. А как свое сегодняшнее положение определяете вы?

Дмитрий: Мы возвращаемся с тем, чтобы дать бой! Чтобы никто не расслаблялся! И мы тоже не должны расслабляться, в то же время. Такое вот настроение, очень боевое.

Екатерина: Многое обычно меняется в первый постолимпийский сезон. Это был важный сезон. Я не могу сказать, что я суперследила за кем-то, но я, разумеется, посмотрела на Габриэлу Пападакис и Гийома Сизерона, чемпионов Европы и мира, посмотрела их программы… И я хочу сказать не только о танцах, но в целом: следующий сезон должен стать еще интереснее. Многие пропускали, кто-то был не в своей форме, у новых пар, недавно образовавшихся, теперь появилось время «накататься», почувствовать друг друга.

— Получается, тема «догонять уходящий поезд» не вполне актуальна?

Дмитрий: Мы просто делаем свою работу. И получаем от этого удовольствие. За нашей спиной стоит великолепная команда, а такие примеры, как Лиза Туктамышева, или Саша Смирнов и Юко Кавагути, показывают, что все возможно. Мы даже не считаем, что мы возвращаемся, мы продолжаем. У нашей пары осталось много недосказанности на льду, нам еще многое хочется показать и рассказать людям, и мы можем это сделать. Своеобразным «толчком» для нас была наша программа «Сумасшедшие», пересматривая ее сейчас, мы видим, что есть куда расти, что мы можем лучше, намного лучше. Вот эта слеза, увиденная в Эрзуруме на тренировке…Мы все-таки не стоим на сцене, на сцене многое дается проще, а у нас – элементы, поддержки, и нам приходится разговаривать со зрителем без слов.  Поэтому — это такая благодарность за отклик, за реакцию на то, что мы показываем! Это означает, что мы действительно способны… Довести зрителя до истерики.

Екатерина: Хочется что-то оставить после себя. Чтобы запомнили. В Интернете я с удовольствием читаю рассказы о легендарных парах из прошлого. И это интересно! Порой открывается то, чего я до сих пор не знала, хотя я вообще-то интересуюсь историей, я люблю читать и перечитывать. Так вот, мне хочется, чтобы и о нас тоже писали, чтобы вспоминали и сравнивали наши программы. Я не думаю, что мы последние, кто возьмет «Анну Каренину»…

— «Анна Каренина», как прочитанная книга. Отложив ее, и затем, открыв снова, можно постичь второй план, смысл, ускользавший прежде.

Дмитрий: Да, вы правы. Появились новые мысли, и я чувствую, что мы как-то по-другому стали воспринимать друг друга..

Екатерина: Знаете, мы с Димой катаемся вместе уже целых пятнадцать лет. Бывали такие моменты, когда мы ссорились, или когда он меня «перерастал» и мы думали, что больше мы уже вместе не будем кататься. Но никто никогда не относился к этому всерьез. А история с его травмой стала переломной. Не было ничего понятно до конца. Продолжит ли Дима карьеру, продолжу ли я, и что мне вообще теперь делать?! Нас спасла вера. Доверие. То, что я приняла решение, что бы ни случилось, до конца ждать Диму. Мы настолько знаем друг друга, к тому же Боброва-Соловьев это уже «бренд» (смеется). Это решение: оставаться вместе, несмотря ни на что, изменило наши отношения, вывело их на совершенно другой уровень. Поэтому и чувства в рамках сюжета «Анна Каренина и Вронский» стали немножко иными…

Дмитрий: Наверное, как и в личной жизни, ты начинаешь больше ценить, больше уважать своего близкого человека за то, что он в тебя так верит и так тебя поддерживает.

— Как вам удается изображать на льду сложные любовные чувства, зная друг друга с детства?

Екатерина: Когда мы катаемся – это абсолютно другая история. Мы просто вживаемся в другие образы, так же, как это происходит в театре, или в кино, когда актеры могут сыграть такую любовь, что зрители выходят из зала со слезами на глазах, а в реальности эти же актеры просто ненавидят друг друга! Это актерское мастерство… Когда мы катаемся, мы представляем, что мы должны чувствовать согласно своим ролям, мы же знаем эти чувства, мы уже пережили их в жизни.

— Когда, в какой момент вы перешагиваете ту грань, за которой вы прекращаете быть собой, и становитесь своим героем, или героиней?

Дмитрий: В тот момент, когда мы встречаемся взглядами. Раньше мы могли кататься, смотреть в глаза, и при этом не видеть… А сейчас, глядя в глаза, мы научились видеть то, что происходит не с нами, а с нашими героями.

Екатерина: Я понимаю, что должна чувствовать моя героиня, и каждое мое движение осмысленно. Я отпрянула в сторону, потому что боюсь, я ищу его глаза, его руку, потому что не могу без него.

— А если это уже сотый по счету прокат?

Екатерина: Приходишь на тренировку и предупреждаешь: я сегодня без эмоций!

Дмитрий: И Александр Вячеславович Жулин в такие дни нам говорит: «Хорошо, давайте сегодня – на концентрации. Следим за своими движениями, за элементиками…». Но в основном мы стали замечать за собой, что эмоциональные спады происходят все реже.

— Жулин, — он и в самом деле, — для вас не только тренер, но и второй отец?

Дмитрий: Я рано потерял отца, поэтому «отец» для меня слишком сильное слово. Но Александр Вячеславович такой человек, с которым я могу поговорить обо всем, обо всем, что меня беспокоит, поэтому, наверное, и правда он для меня как второй отец.

Екатерина: Для меня поддержка тренера была особенно важной в это пережитое для нас тяжелое время. Временами я начинала уже сходить с ума, и меня «пинком» выгоняли с тренировки домой. Отца иногда боишься, или не хочешь его «ранить» какими-то вещами, бережешь его. Тренера мы тоже, конечно, бережем. Но в то же время я, например, очень ценю со стороны Александра Жулина то, что он мне дает возможность открыто выражать себя. В том числе и свое недовольство. Если мне не нравится какое-то положение в поддержке, я всегда могу поспорить, а Жулин, Волков или Петухов прислушиваются, а не отвечают, как это порой бывает: «Мы профессионалы, мы лучше знаем». Олег Волков часто смеется, что я способна «мозг взорвать на тренировке», а иногда у меня бывает и другое настроение: «Хочу обнимашек!», и на все мои настроения команда откликается! Мы можем начать обниматься прямо на льду…

Дмитрий: А я, наоборот, в работе – спокойный, там у нас Катька выражает эмоции за двоих, но в жизни, выходя со льда…Ох…

Я только в самом крайнем случае на тренировке высказываюсь, а вот Катя очень любит вести диалоги!

Екатерина: Дружба дружбой, но иногда меня могут и жестко заставить замолчать, и это тоже очень важно для меня (смеется)! Иногда не лишним бывает понять, когда тебе нужно остановиться. Как видите, у меня очень много причин по-настоящему уважать этих людей. Иногда Волков мне даже говорит: «Ну что ты нам все «выкаешь», давно пора на «ты» переходить!». А я не могу. Мое уважение к ним мне мешает.

Дмитрий: С тренерами мы строго на «вы», даже обращаясь по имени, без отчества.

— Полтора года вы не выступали…

Дмитрий: Я сам не понимаю, как мы это выдержали. Полтора года без этого адреналина. Как же хочется поскорее выйти на лед и услышать знакомое: «Боброва and Cоловьев, representing Russia».

Екатерина: Эти полтора года настолько изменили нас с Димой, и как же изменилась я… Мне хочется это показать, выразить в танце. Я почему-то вспоминаю, как мы поменяли тренера и в первый раз вышли, и у бортика уже стоял Жулин, нас тогда многие просто не узнавали. Сейчас… Некоторое время назад я встретила человека, с которым мы не общались три года, и вновь услышала о том, что я изменилась до неузнаваемости: «Ты все такая же, но другая, я только словами не могу это описать». Мои друзья и знакомые шутят: «Скорее всего, все дело в том, что ты покрасила волосы в другой цвет, у тебя, кажется, и в сознании что-то перекрасилось». Я совершенно по-другому себя ощущаю, это правда!

Дмитрий: По-моему, прежде всего дело в том, что мы стали взрослыми. Но мне так нравится это новое состояние!

www.sovsport.ru