Серебряный призер Олимпийских игр 2018 года в командных соревнованиях, двукратная чемпионка Европы в парном катании Евгения Тарасова рассказала Анатолию Самохвалову о том, как качественно сохранить профессиональные отношения после личных, не сбившись на мазохизм, как вовремя заткнуться и почему до того, как станет идеальной женой, она хочет побыть идеальной спортсменкой.

«Самодурова «отбомбила», не смотря по сторонам»

— Женя, наблюдаю за вами не один год и прихожу к мысли, что вы будете идеальной женой.

— Пока я бы хотела почаще быть идеальной спортсменкой.

— Идеальный спортсмен — это кто?

— Тот, который работает как часы.

— У него есть фамилия?

— Самодурова. На днях она была идеальной спортсменкой. Вышла и «отбомбила», не смотря по сторонам.

— То есть вы сами уже были такой идеальной?

— Да, у меня был хороший сезон, предолимпийский. Каждый старт мы с Вовкой (Морозовым, партнером Тарасовой — прим. ред.) работали как часы. Только на командном чемпионате мира я завалила прыжок и выброс, и то, из-за травмы, а в остальном — да, я была идеальной. У Вовы ошибки были, но не такие уж значительные. А в этом сезоне Вова идеальный, а у меня вылезают проблемы.

— Механические причины этих ошибок вам понятны?

— А механических причин вот и нет. Вопросы к голове.

— Отвлекаетесь на что-то?

— Переживания. Они отвлекают. Накопилось всего — весь прошлый сезон я ошибалась, конец сезона был не самым лучшим. Смена места катания, смена тренеров, смена всей обстановки…

— А что вас тревожит? Ну, тренер другой, ну, каток…

— Восемь лет я каждый день приходила на каток «Вдохновение» как к себе домой. А потом — бац, и к другому месту надо привыкать.

«Траньков искал выключатель»

— Раньше была защищенность какая-то?

— Да, мы все находились под одним крылышком. Всегда понятно расписание, всегда… В общем, когда я шла на «Вдохновение», то знала, что у меня не будет никаких неожиданностей. А в Новогорске бывало разное. Как-то вышли на лед, а нам говорят: «У вас не будет сейчас тренировки. Не ваше время. Через час приходите». Бывало, что света не было на льду. Максим (Траньков, тренер пары — прим. ред.) ходил и искал выключатель.

— Жизнь после Олимпиады сама по себе не такая веселая?

— Да, согласна. Олимпийский сезон забрал у нас все эмоции и силы. Выложились полностью.

— Вы сейчас живете одним сезоном или смотрите дальше?

— Живем чемпионатом мира. Негласно это наша цель на сезон. Все турниры до него — фактически подготовка. Хотя сейчас я понимаю, что такой ориентир не совсем верный. Надо настраиваться и подходить к каждым соревнованиям как к полноценной борьбе за медали. На чемпионате Европы мы проиграли, но я не могу себя убедить в том, что это всего лишь подготовка. Нет, это турнир, который я проиграла. А дальше… На три года вперед я свои планы не расписываю, но на Олимпиаде в Пекине выступить хочу.

— Или этот сезон закончится, и будет переоценка планов?

— Нет, все дороги ведут к Олимпийским играм. Те, которые прошли в Пхенчхане, нас не удовлетворили. Ни меня, ни партнера, ни тренеров. Они не дали нам того, чего мы хотели. Поэтому Пекин нас мотивирует.

— Постпхенчханское уныние продолжается?

— Да нет, это не уныние, просто осадок, который еще не скоро выветрится из головы. Хотя стараюсь об этом не думать — ну была ошибка, и была.

— Говоря о вас как об идеальной жене, я имел в виду баланс между волевым стержнем и крутым женским обаянием. Что вас в жизни способно надломить?

— После Олимпийских игр услышала от близкого человека, что не смогу выиграть. Запало в душу, засело в голову. Избавиться мне было от этого тяжело. Это было сказано в момент стресса и ругани. Но на лед я выходила и каталась, несмотря ни на что. Я ранимый человек, и меня легко обидеть. Особенно тем людям, которым я доверяю. Иногда с Володей у нас были скандалы, но мы все равно выходили и работали, потому что знали, куда идем. А что говорят обо мне и пишут те, с которыми я не знакома, мне все равно.

«С Володей решили, что спорт важнее личного»

— А с Володей за что друг на друга обижались?

— Тренировочный процесс. Когда все гладко, то все мирные и дружные. Улыбки на всех лицах. Но потом накапливается усталость, а за ней ошибки. Володя в таких случаях не совсем сдержанный. Ему неважно, кто ошибся — я или он, он относится к этому крайне критично. Ему надо исправить все быстро, прямо сейчас, чтоб было все идеально. Но получается так не всегда. И начинаются споры, ругань. Иногда в такие моменты я понимаю, что надо заткнуться. Он «докрикивает» свое предложение — от меня тишина. Но такое работает не всегда. Порой я сама напрашиваюсь на резкое слово. А вообще все это часть тренировочного процесса.

— Морозов часто напрашивался?

— Он не обращает на меня внимания. Я кричу, а он может не реагировать. И мне становится стыдно.

— Что за слух был после Олимпиады, что ваша пара может распасться?

— Притянули за уши все, что можно — и плохо откатались на Играх, и прекратились наши личные отношения. Все это раздувалось и, естественно, пошла молва о распаде пары. Люди думали, что если мы расстались в жизни, то должны расстаться и на льду. Но между мной и Володей даже речи не было о том, чтобы закончить совместную работу. Мы-то между собой все выяснили — ну, разошлись в жизни, всякое бывает. Но спорт тут при чем? Он хороший партнер, я хорошая партнерша, вместе мы можем побеждать. Зачем нам это все губить?

— Но человеку обычному не понять, как можно…

-…разойтись, но быть вместе?

— Да. Это же мазохизм.

— Возможно. Нам трудно было, но мы понимали, что в фигурном катании куча похожих историй. Люди расставались и выигрывали Олимпийские игры. В спорте важно понять свой приоритет. Мы с Вовой решили, что спорт важнее. Не нужно терять свой шанс.

— Неужели спортивные диалоги не переходили в личные, продолжаясь поиском причин расставания?

— А пересмотра и не было, да и личное в спорах уже почти не всплывает. Совсем редко. Для этого надо сильно разозлиться.

— Нина Мозер мне рассказывала, что когда зарождались отношения Татьяны Волосожар и Максима Транькова, она не переживала, так как видела, как Таня и Максим тепло друг к другу относятся, и была в них уверена. В вашу ситуацию она вникала?

— Мы не особо разговаривали на эту тему. Не помню, чтобы Нина Михайловна была либо «против», либо «за».

— Траньков не делился своим опытом?

— Со мной — нет. С Володей у нас и сейчас хорошие отношения, он может без стеснения мне что-то рассказать, как и я ему. Просто мы перестали жить вместе.

«Без Мозер нам намного хуже»

— Вас во время Олимпиады реально демотивировали болельщики, требовавшие золота?

— Нина Михайловна просила убрать телефоны и не лезть в интернет. Я не читала, но кричали о том, что мы уже почти выиграли золото, на всех углах. Все подходили и говорили нам об этом, журналисты наседали, задавали кучу вопросов. Я могла не соглашаться на интервью, а они могли преследовать и что-то спрашивать. К тому же, у нас было чрезмерное желание выиграть. Самое опасное, это когда ты очень-очень хочешь, приближаешься к цели и начинаешь думать, что победа у тебя в руках. Тогда ничего хорошего не будет. Нам надо было просто выйти и спокойно прокатать программу. Но мы выходили на лед с лишними ненужными эмоциями…

— Нина Михайловна перед чемпионатом Европы мне рассказала о новых тенденциях в фигурном катании, где важна легкость, воздушность, поворотливость. Вы на новые направления Международного союза конькобежцев реагируете?

— В любом случае нам надо подстраиваться под новые правила. Они усложняются с каждым разом и выкручиваться становится тяжелее. Но добиться легкости и поворотливости — это мастерство, которое оценят. Но, следуя правилам, мы стараемся сохранить свой подход к фигурному катанию.

— Траньков сказал, что наконец-то вам объяснили, что ваше — это широкое катание, а не кривлянье под рок-н-ролл. Но вы сами с Володей говорили о том, что хотите меняться.

— Дело в том, что за ту короткую программу, от которой мы отказались, мы не получали необходимых баллов не из-за самой постановки, а из-за элементов. При чистом прокате мы так же получали бы 80 баллов. Как и при той программе, к которой мы вернулись — поставленной на музыку Рахманинова. Но Рахманинова мы откатали лишь с одной ошибкой, и, видимо, он действительно играет большую роль.

— Но не боитесь ли вы, что даже при победе на чемпионате мира судьи воспримут вас как фигуристов, сделавших шаг назад и не способных на изменения в соответствии с современными тенденциями?

— Не думаю, потому что между короткой и произвольной программами есть разница. Наша произвольная — это не классика. Мы решили для себя, что при выборе музыки в дальнейшем мы должны ориентироваться пускай и на быструю мелодию, но на ту, под которую мы можем кататься широко, в своем стиле.

— Это не будет «Тоска» и «Кармен»?

— Думаю, что нет. Надеюсь на это. Мне не хотелось бы такого.

— Динамичные ритмы и вправду совершенно не ваши?

— Похоже, что да. Олимпийскую произвольную мы очень долго вкатывали и по ритму, и по темпу, и по дыханию. Это было тяжело, но мы привыкли и сделали хорошую программу. Совсем отказываться от веселых и интересных идей мы не будем.

— Спор с Траньковым был длительным?

— Да, он не сразу одобрил наш выбор короткой программы.

— Между чемпионатами России и Европы вы участвовали в шоу. Это не сбило подготовку?

— Наоборот. Иначе мы бы вышли на лед числа 3-4 января, и после недельной передышки начали бы тренировки. А так получилось, что 28 декабря мы откатали, а 2 января уехали на шоу, Времени расслабиться не было. 2-го тренировка, 4-го — уже выступления в шоу. Этот опыт нам только помог.

— Вы — опытная пара. Ваш тренер фактически на испытательном сроке. Это не риск?

— Стало больше ответственности. У нас есть понимание, что нельзя подвести. Но в этом сезоне я делаю все наоборот. Ошибаюсь.

— Мозер вы сами позвали в начале сезона?

— Да. Вначале был разговор, что Нина Михайловна будет к нам приезжать иногда, но, как показала практика, без нее нам было хуже. Намного хуже. Мы попросили ее ездить с нами на соревнования, с ней комфортнее. Она настолько нас знает, что просто парой слов способна все изменить. Бывало, у нас совсем не шли парные элементы в этом сезоне, день за днем ничего не выходило. Потом приезжает Нина Михайловна, говорит мне и Володе пару слов, и мы делаем идеальный выброс. Как она это делает, я не понимаю!

— И что она говорила?

— Корректировала по делу. Здесь плечо придержи, тут руку… Она все очень легко поправляет, в этом и заключается качество тренера.

— Мне она рассказывала, что она с легкостью исправляла то, что когда-то ставила вам сама. Но не стала браться за выброс флип, который вы разучивали уже с Максимом.

— Выброс флип то приходил к нам, то уходил. То идеально я его исполняла, то вообще никак, летала чуть ли не вниз головой. Плавающий элемент.

— Нет чехарды, когда Траньков работает по своей системе, затем приходит Мозер и все перестраивает?

— Нет, Нина Михайловна все-таки точечно исправляла нам конкретные элементы. Психологически она влияла на нас перед стартами, когда говорила буквально несколько слов, и мы с Володей стартовали с идеальной мотивацией.

rsport.ria.ru