Фигуристка Елизавета Туктамышева: на льду никогда не плакала

Многие считают тренером Елизаветы Туктамышевой знаменитого Алексея Мишина, но на самом деле эту фигуристку из маленького города Глазова начала вести к спортивным вершинам Светлана Веретенникова. И до сих пор она остается основным наставником 14-летней победительницы двух этапов взрослой серии Гран-при нынешнего сезона. Корреспондент агентства «Р-Спорт» Андрей Симоненко поговорил сначала с юной чемпионкой, а затем с тренером, открывшим феноменальный талант.

Часть первая. Елизавета Туктамышева

— Лиза, когда вы в Париже стояли на верхней ступени пьедестала над такими фигуристками, как Каролина Костнер и Алисса Чизни, не вспоминали те моменты, когда вы совсем еще недавно смотрели на них по телевизору и мечтали с ними посоревноваться?

Нет, если честно, у меня таких мыслей совсем не было. Просто потому, что я фигурное катание по телевизору почти никогда раньше не смотрела. И кумиров и идеалов в фигурном катании у меня тоже нет. Наверное, дело в том, что когда я начинала заниматься спортом в Глазове и в Питер еще не ездила, то просто сама каталась себе и каталась, а так ни за кем не следила и никого не знала. Вообще была не в курсе, что происходит в этом спорте. Только потом, когда стала приезжать в Санкт-Петербург, уже начала смотреть соревнования и кого-то узнавать.

Елизавета Туктамышева

— Что для вас интереснее – учить сложные прыжки или работать над воплощением образов?

— Над технической частью больше люблю работать. Очень люблю прыгать и скакать. Поэтому изучение новых прыжков для меня – сплошное удовольствие.

— Заметно, вы же в 14 лет уже легко исполняете все тройные прыжки и еще делаете такие каскады, которые мало кому покоряются на протяжении всей карьеры…

— Думаю, моя любовь к прыганью как раз и помогла. Я всегда над этими прыжками и каскадами билась до последнего на тренировках. Меня даже Светлана Михайловна (Веретенникова) часто останавливала – говорила, хватит на сегодня. А я никогда не любила уходить, не исправив все недокруты и недочеты. Если я начала что-то учить, мне надо, чтобы сразу у меня все это получалось. А если не получается, то не закончу тренироваться, пока не получится.

— Такими темпами вы и четверные прыжки скоро исполнять начнете…

— Скоро и начну, я их уже пробую делать на тренировках. Тулуп в четыре оборота. Он, в принципе, не очень отличается от акселя в три с половиной оборота, который я уже делаю.

— Неужели уже выезжали с четверного?

— Нет, еще не выезжала. Недокручивала четверть. Но уже ровно лечу. Просто нет еще ощущения прыжка. Дело времени.

— Когда сложные прыжки получаются – это красиво. Но когда девушки падают на лед – у зрителей это обычно вызывает какое-то внутреннее содрогание. Представляю, сколько вам приходится падать в процессе обучения…

— Нет, мне падать не страшно. Просто в самом начале надо свой страх перебороть. И когда один раз его переборешь, потом уже намного легче падать – второй раз, третий, четвертый… Уже заходишь на прыжок и не боишься – ну упадешь и упадешь, что тут такого. А потом, мне сделали такие специальные подушки, чтобы смягчать падения, и совсем теперь прыгать не страшно, сколько угодно оборотов.

— А помните тот момент, когда первый раз этот страх перебороли?

— Да у меня, если честно, его никогда, кажется, и не было. Я точно никогда на льду не плакала. Вот помню, один раз папа за бортиком стоял, смотрел, как я катаюсь. А я еду, еду, еду, и вдруг раз – спотыкаюсь и падаю плашмя, головой о лед. Поднимаюсь, смотрю на папу – он чуть ли не в обмороке. А я потерла лоб и дальше поехала (смеется). Я не говорю, конечно, что мне не больно падать. Больно. Но я встаю, отряхиваюсь – и дальше, как ни в чем не бывало, катаюсь.

— Родители приходят смотреть, когда вы выступаете?

— Раньше, когда у нас дома в Глазове были соревнования, приходили. А сейчас мама по интернету смотрит мои выступления. Правда, не знаю, вживую смотрит или в записи.

— Не все фигуристы, знаю, любят, когда их родители или друзья приходят на трибуну. И сами волнуются, и болельщиков волновать не хотят.

— Нет, я как-то спокойно к этому относилась всегда. Друзьям же на трибунах всегда очень рада. И вообще поддержка для меня важна. Если публика хорошо меня принимает, меня это заводит и подстегивает. Многим фигуристам перед выступлениями говорят не обращать внимания на зрителей, а мне, наоборот, лучше, когда орут и кричат. Полный зал – это вообще самое для меня комфортное ощущение.

— Друзей получается в этом полном зале находить?

— Да, вот в Париже, когда вышла на произвольную программу, услышала крики – и узнала голос своей подруги. Думаю, вот здорово – пришли поболеть за меня. А потом уже их и увидела. Очень приятно стало.

— Если приятно — не пытаетесь перед прокатом найти знакомое лицо в зале и потом выступать уже как бы специально для него?

— Нет, специально это сделать невозможно, как в толпе кого-то за несколько секунд найдешь… Поэтому весь акцент в своем катании я делаю на судей. Это самый правильный подход.

Елизавета Туктамышева

— После двух побед на Гран-при вам предстоит выступить в Финале серии, а весной — на юниорском первенстве мира. Какие-то акценты уже расставляете – какой старт важнее?

— Да нет, оба турнира важны. Вообще у меня этот сезон как бы разделен на две части. До Нового года это серия взрослых стартов, а после – юниорских. Выиграть юниорский «мир» хочется – получить звание мастера спорта международного класса. Везде, в общем, надо достойно выступить.

— Лиза, для вас турниры – это только лед и прокаты, или городам, где они проходят, успеваете уделять внимание?

— Конечно, не только лед. В Париже я в первый же день обошла весь город, все достопримечательности.

— Что-то особенное понравилось в Париже, и вошел ли этот город в число ваших любимых, где удалось побывать?

— Все понравилось, не могу ничего даже выделить. Местами мне Париж напомнил Санкт-Петербург, красивыми домами, улицами. Теперь у меня есть три любимых города – Париж, Питер, а еще Ницца.

Часть вторая. Светлана Веретенникова

— Светлана Михайловна, когда вы поняли, что Лиза – это талант, или даже талантище?

— Знаете, я была знакома с родителями Лизы, и когда они привели ее ко мне в группу, она была у меня самая маленькая. Остальные дети уже были катающиеся. Поставили Лизу на коньки, девочка сразу поехала. Но больше ничего особенного в первый год начальной подготовки с ней не происходило. Маленькая, легкая девочка, больше ничего. А потом всех своих более старших воспитанников я отдала – другим тренерам, в другие города, и больше никого, с кем бы можно было серьезно работать, у меня не осталось. Только Лиза. Свозила я ее на соревнования, и решила – попробую. Стала с ней заниматься более плотно, индивидуально. Просила родителей приводить ее на дополнительные занятия, если была возможность – они никогда не отказывались. Всегда были заинтересованы в том, чтобы их дочка каталась. И пошло-поехало. Месяц прошел, мы один прыжок выучили. Еще месяц прошел – другой. Очень быстро процесс стал развиваться. Тогда я и поняла, что-то в ней такое есть. Потом, мы всегда с ней очень много занимались ОФП и прыжковой подготовкой в зале. Всегда получалось совмещать зал и лед. Я сама в детстве занималась спортивной гимнастикой, еще и оттуда у меня есть знания для подготовки маленьких спортсменов. На что надо обратить внимание именно по прыжкам. Вот так и получилось.

— В каком возрасте Лиза уже выучила все прыжки?

— Двойной аксель она выучила в семь лет. В восемь у нее уже было два тройных прыжка. Я уже понимала, что девочка очень способная, одаренная. Причем вообще я верю в то, что все дети талантливы. Но только никогда не знаешь, в каком виде спорта эти таланты могут открыться. Так вот, по Лизе было видно, что она очень координирована. И это как раз то, что нам для фигурного катания нужно. Тому, как легко Лизе удавалось учить прыжки, я удивлялась сама. Предлагаю ей: давай попробуем такое сочетание. Пожалуйста – она выдает такое. Говорю, давай прыгни так и так? Нет проблем. Это процесс настолько затягивает, даже самой интересно, что можно еще ей такое предложить, что она может выполнить? Ну а потом ее увидел Алексей Николаевич Мишин…

— Как это произошло?

— Моя хорошая подруга, из Глазова, работает в Белгороде. Мы с ней дружим много лет. И я своих старших воспитанниц всегда возила в этот город на соревнования, а потом и Лизу начала туда возить. Первый раз, второй… И в один из наших визитов в Белгород туда приехал и Алексей Николаевич. Ему сразу рассказали: тут такая девочка из Глазова, так прыгает, так прыгает, так здорово все сегодня откатала… И он говорит: надо ее посмотреть. А Лиза уже получила свой приз за победу, наелась, сидит отдыхает, у нас до поезда два часа осталось. И тут ко мне бегут девочки, говорят – Света, давай быстро Лизу одевай, на лед выпускай, ее Алексей Николаевич хочет посмотреть. У меня у самой глаза на лоб, а Лиза вообще ничего не понимает, что происходит. Вышла. Мишин ей: ну что, Лизонька, давай вот это прыгни, это покажи, это попробуй… Потом взял мой номер телефона.

— На поезд-то успели?

— Успели. Только до дома доехали, и сразу звонок от Алексея Николаевича. Собирайтесь, приезжайте в Питер, попробуем вместе поработать. Вот так собрались и поехали.

— Но в Питере же остались не сразу…

— Конечно, мы много лет ездили по маршруту Глазов – Санкт-Петербург. Мы приезжали на десять дней, на две недели… Только с нынешнего года, с сентября мы окончательно переехали в Питер. А так ездили туда-обратно, с 2006 года пять лет подряд на поездах.

Елизавета Туктамышева

— Алексей Николаевич много дал Лизе в периоды тех ваших «наездов»?

— Очень много, и не только ей, но и мне, как тренеру. Для меня наши совместные тренировки были ценнейшим опытом. Находиться на одном катке с Мишиным – это значит получить столько знаний, любой тренер об этом может только мечтать. У меня в тренерском плане, можно сказать, все в жизни перевернулось после того, как мы стали ездить к Мишину. Мне очень многое пришлось пересмотреть. Чтобы подстроиться под его систему. Было, конечно, тяжело, но мы смогли себя преодолеть.

— В какой момент он поверил в Лизу?

— Прошел уже второй наш чемпионат России среди взрослых, в сезоне-2008/2009. И только тогда он мне сказал: я до сих пор не верил, что из нее что-нибудь получится.

— Насколько серьезно с Лизой работали в плане художественной части ее катания?

— Все эти годы, когда мы ездили в Питер, с ней занимались лучшие хореографы. И было видно: у Лизы от природы пластика, грация и движения, она схватывает очень быстро. Мы постоянно поражались: так много пробуем нового, одно меняем на другое, и ребенок все это в голове держит и делает так, как мы это предлагаем.

— У Лизы в программах много интересных находок. Допустим, из прыжка она может выехать не просто так, а добавит какой-нибудь акцент руками, телом…

— О чем я и говорю. Но это мастерство пришло к ней после долгих и упорных тренировок. Несмотря на весь ее талант, ничего просто так ей не давалось.

— Вас никогда не пугало, что Лиза очень рано дошла до таких серьезных высот в спорте? Многих талантливых спортсменов такой быстрый рост психологически ломал…

— Нет, никогда. Лиза — сформировавшаяся личность, равноценный собеседник, мы очень много общаемся с ней, она правильно воспринимает все сложности. Она адекватно воспринимает этот мир. А мы, тренеры, ей в этом помогаем.

sport.ria.ru

Поиск