23 января 2018 года тренер по фигурному катанию Инна Гончаренко ушла из ЦСКА, а фактически – из профессии, оставив в «прошлой» жизни почти всех своих учеников. О том, как тренер прожила этот год, и допускает ли она, что вернется, Гончаренко рассказала в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской.

Отголоски чемпионата Европы

— В этом сезоне вы впервые за много лет получили возможность наблюдать за выступлениями фигуристов как зритель. Каковы впечатления?

— Мне и раньше было интересно смотреть, как спортсмены катаются на том же чемпионате Европы. Просто обычно не было возможности следить за соревнованиями от начала и до конца. В этом году честно все посмотрела. Было скучновато. Без особых сюрпризов.

— То есть, иначе говоря, вы заранее ожидали, что главный российский фаворит турнира Алина Загитова проиграет эти соревнования так же, как проиграла Финал Гран-при и чемпионат России?

— Я, конечно, надеялась, что Алина сумеет собраться и проявит свои бойцовские качества. Но мысль, что это постолимпийский сезон, в голове все-таки сидела. Психологическая усталость, которая сваливается на человека после Олимпийских игр, меньше чем за год не проходит. От нее очень трудно избавиться. Плюс на чемпионате Европы было очень много зрителей. С одной стороны, это приятно. С другой, когда есть большое скопление народа, начинает сильно чувствоваться энергетическое давление, от которого, стоя на льду, никуда не денешься. Это надо очень любить, получать от этого заряд, как говорится.

— Как любила ваша самая знаменитая ученица Лена Радионова?

— Да. Лена всегда воспринимала публику как источник энергии, как батарейки. Получала от этого колоссальную подпитку, радость, кураж. Но далеко не все фигуристы на это способны. Когда ты не готов выступать, публика начинает действовать в минус, начинает давить на спортсмена, как бетонная плита. Это, в свою очередь, вызывает кучу сомнений внутри.

— Меня удивило другое. И на Финале Гран-при, и на чемпионате России, и на чемпионате Европы Загитова очень хорошо выглядела на тренировках. Получается, отсоревновалась раньше времени, перегорела? Возможен такой вариант?

— Очень сложно вывести спортсмена на пик его возможностей в нужное время. Если бы существовала общая формула, какое-то золотое правило… Но такой формулы нет даже в том случае, если речь идет об одном и том же спортсмене. Один раз получается правильно подвести его к старту, в другой раз делаешь все то же самое, а результата нет. К тому же Загитова, как и многие другие спортсмены, пришла в группу своих нынешних тренеров не в четырехлетнем возрасте. У нее уже была сформирована техника, не всегда правильная. Чему-то пришлось учиться заново. А в состоянии стресса у фигуриста всегда что-то вылезает: какие-то старые ошибки, старые сомнения. Психологическая постолимпийская ситуация могла все это только усилить. Плюс Алина формируется, растет. Но даже сейчас у нее еще не взрослое тело.

— После неудачного выступления Загитовой в Минске я прочитала в соцсетях пугающий комментарий: «Эта куколка сломалась, несите следующую».

— Соглашусь разве что с тем, что это симпатичная куколка, которая всех радовала, и, надеюсь, будет продолжать радовать. Все остальное – глупости. Завидовать надо молча.

— То есть всем нам нужно просто смириться с тем, что нынешнее женское одиночное катание становится очень кратковременным и скоропортящимся?

— Это зависит от целого ряда вещей. Если мир хочет восхищаться четверными прыжками в женском исполнении, значит, будет так, как это происходит сейчас. Будут ранние девочки, натасканные на прыжки, будет жесткая конкуренция: «Не прыгаешь? Пошел вон!» Если же в фигурном катании произойдет переосмысление, переориентировка на развитие других компонентов, значит, что-то пойдет по-другому.

— Сторонницей какого подхода являетесь вы сами?

— Считаю, что фигурное катание должно быть все-таки частью искусства, а не жесткой китайской гимнастикой, где на помост выходят китайские девчушки, которым по документам 17-18 лет, а на вид немногим больше десяти. Маленькие тельца, детские личики. Творят на ковре что-то чумовое и исчезают бесследно. А на следующий сезон подтягивается новая гвардия.

— И самое большое везение заключается в том, чтобы вовремя родиться, как родилась Загитова.

— Да, безусловно. Но Алине, согласитесь, повезло и в том, что она попала к Этери Тутберидзе. Не думаю, что со своим годом рождения, будучи в других руках, она была бы там, где оказалась на Олимпиаде. А Этери, имея в руках такой материал, очень грамотно всё просчитала. С чем, собственно говоря, тренерский штаб можно только поздравить.

Японское тесто

— Когда в этом сезоне кто-то начинает говорить о Загитовой, как правило, тут же напрашивается параллель с Рикой Кихирой и ее невероятными прыжками. На ваш взгляд, японцы идут в женском одиночном катании тем же путем, что и мы?

— Нет. У них вообще другой принцип подхода к работе. Я давно обращала внимание на японок, когда сама только начинала работать тренером. У японских спортсменов немножко другие тела, им в этом повезло. У них никогда не было высоченных прыжков, но они к этому и не стремились. А очень грамотно пользовались своими природными качествами. Легкостью, «крутлявостью». Мы по своей генетике более тяжеленькие, менее манёвренные. Но главное различие в том, что нашего спортсмена надо все время погонять: давай, давай, не стой, работай. Японцу же надо четко разложить всю тренировку: ты делаешь то-то и то-то, по такому рисунку, столько-то раз. Дальнейшее можно не контролировать.

Я много думала об этом, много разговаривала с теми нашими специалистами, кто живет в Японии, и пришла к выводу, что все идет от воспитания. До пяти лет японский ребенок делает всё что хочет. А вот потом его очень жестко берут в рамки, и ребенок воспитывается как прислуга у взрослых: ни слова против, глазки постоянно вниз, все, что сказал взрослый, – это непреложный закон. Помню, мы с совсем еще маленькой Ленкой были на соревнованиях в Словении, и там тренировались японцы, которые заранее выкупили довольно много часов льда. Вот я и ходила к ним на тренировки – смотреть. Один тренер, несколько спортсменов. Для всех заложен один рисунок, причем достаточно витиеватый, в этот рисунок вписаны элементы, отмечены ускорения – все составлено очень грамотно. И полтора часа спортсмены скрупулезно эти элементы по рисунку выполняют – до тех пор, пока тренер не остановит. Прокатал фигурист один раз программу, ему заново ставят музыку, и он опять выполняет всю эту связку от начала и до конца с максимальной отдачей. Вот так накатывается это мягкое японское скольжение.

— Мне непонятно другое. Не так давно в интернете выложили видеоролик, где Кихира вполне уверенно прыгает два четверных прыжка. При этом она не собирается усложнять программу к чемпионату мира. Получается, что тренер абсолютно никуда не спешит и не стремится выжать из спортсмена максимальный результат здесь и сейчас?

— Это тоже иной менталитет. В данном случае – тренерский. Не думаю, кстати, что в Японии Рика такая одна. Мы ведь видим лишь верхушку айсберга, а не подводную его часть. А там за спиной Кихиры вполне может стоять десяточек таких же, как она. Или почти таких же. С прекрасным скольжением, безупречным владением коньком. С грамотным тренером, который всё нарабатывает постепенно, поэтапно, никуда не торопится, но эта работа непрерывно идет по нарастающей. Она как бы наматывается на спортсмена, слой за слоем, как слоеное тесто. Поэтому тренеры и уверены в результате своей работы.

Я могу вспомнить еще и такой момент. Когда мы с Леной (Радионовой) выходили на уровень взрослого чемпионата России, делали такие каскады и вставляли такое их количество в произвольную программу, которое старшие девочки даже представить себе не могли. Но если по технической оценке мы были на голову выше, то компонентами нас постоянно убирали вниз. Мне, разумеется, постоянно хотелось понять: почему нам ставят такие баллы? Поэтому я постоянно задавала вопросы, объясняла, что просто хочу понять, как и над чем работать дальше, на что обращать внимание. Мне отвечали, мол, ну, что ты торопишься, у тебя еще девочка маленькая совсем, у нее совсем детское катание. А сейчас мы видим, как таким же маленьким девочкам ставят совершенно взрослые компоненты. А у девочек, извините, элементарно коленки не вытянуты, ножки не развернуты. Все движеньица детские, перешагивание ботиночком через ножку в перебежках. Но судьи почему-то полагают, что это мастерское виртуозное катание. Да, есть единичные исключения, как Алена Косторная, у которой уже сейчас совершенно взрослое скольжение и очень сбалансированное катание, но я знаю, сколько времени уделяла этой сбалансированности предыдущий тренер Алены Елена Жгун, как дотошно она в этом направлении работала. Понятно, что прыжковая работа тоже не пройдет даром, но у кого из нынешних девчушек как сложится взрослая карьера, предугадать невозможно, это очень индивидуальный вопрос, лотерея. И хорошо бы понимать: если мы хотим всех этих замечательных девочек видеть во взрослом катании с какими-то другими параметрами, значит, надо как-то иначе формировать взгляды на то, что происходит на льду.

— Или надеяться на то, что найдется новая куколка.

— Да, и что она окажется краше прежней.

Червячок в яблоке

— То, что случилось в Минске с четырехкратным чемпионом России Максимом Ковтуном, хоть в какой-то мере стало для вас неожиданным?

— Наверное, не смогу говорить про Макса объективно, поскольку он все-таки, бывший мой спортсмен. Ковтун очень неплохо выглядел на чемпионате России, а вот потом до чемпионата Европы получался ровно месяц. Это мало. Не знаю, разумеется, как и сколько он отдыхал, рассуждаю чисто теоретически: Макс – мальчик высокий, тело большое, если дать себе отдохнуть, собираться придется долго. Иногда в таких ситуациях функциональнее совсем не разрешать себе расслабляться.

За то время, что мы работали вместе, у меня была возможность убедиться: когда Ковтуну чего-то не хватало, он начинал сомневаться, сам в себе. И вот это сомнение может внутренне сидеть очень долго, как червячок в яблоке. Поэтому мне безумно Макса жалко. И я совершенно не сторонница того, что сейчас его надо на кого-то менять. Если спортсмен заслуженно прошел отбор, он должен получить свой шанс.

— А что вы думаете о сильнейшей российской паре Евгении Тарасовой и Владимире Морозове?

— В прошлом сезоне они нравились мне больше. Был задор, была изюминка, была какая-то искра. А сейчас катаются два отдельных человека, которые вынужденно встали вместе в пару. Это мое личное ощущение, и я не понимаю, почему вдруг оно возникло. На самом деле я много думала об этом. В каждой паре кто-то ведущий. Где-то партнер, где-то партнерша. Когда катались Татьяна Волосожар и Максим Траньков, все держалось на Тане, которая своей какой-то внутренней силой выстраивала какую-то линию. Макс как мужчина эту линию оттенял, и пара воспринималась как единое целое. Была потрясающая энергетика, сродни той, что сейчас идет от Габриэллы Пападакис и Гийома Сизерона. Когда Таня с Максим выходили на лед, я точно так же не могла оторваться от экрана от первой и до последней секунды. Даже когда ребята срывали какие-то элементы, это не имело для меня никакого значения: Волосожар и Траньков все равно были на голову выше всех остальных по уровню вот этой чумовой энергетики, которая пропитывала все их катание. А когда на лед в этом сезоне выходят Тарасова и Морозов, я думаю только о том, чтобы они что-нибудь не сорвали. Сижу и тупо нервничаю. И не понимаю, почему девочка, в прошлом прекрасная одиночница, прыгающая все тройные прыжки, сейчас имеет проблему с тройным тулупом. Если бы это была какая-то давняя психологическая проблема, если бы Женя долго и нудно этот прыжок учила и не могла выучить, как в свое время Вера Базарова, тогда все было бы понятно. Но я же помню Тарасову в соревнованиях одиночниц, когда она прыгала все тройные прыжки. Куда все это делось? Я не знаю.

Умереть в безвестности – не наш вариант

— Как прошел тот год, что вы сидите без работы?

— Я для себя решила, что это своего рода творческий отпуск. Пообщалась с массой бывших учеников — как ни странно, очень много людей вдруг захотели меня увидеть и услышать. У дочери сейчас к тому же очень ответственный момент, 11-й выпускной класс. И я как мама стараюсь, чтобы ей было максимально комфортно все успевать. Моим домашним какое-то время пришлось привыкать к тому, что я дома. Сын очень любит покушать, как любой мужчина, и, открывая холодильник, он вдруг изрекал мне такие вещи: «О, у нас есть много еды?» Раньше в холодильнике были такие, знаете, разовые заготовки. Как на случай атомной войны. То есть с голоду не умрешь, но особо и не разгуляешься. И все к этому как бы привыкли. А тут вдруг появились какие-то кулинарные разнообразия и изыски.

— Оценивая прежнюю жизнь с новых позиций, не испытывали чувство стыда перед близкими?

— Задним числом, да. Отпуск только 10 дней в году и только в определенное время. Если вдруг образуются какие-то школьные дела, это все без мамы. Выходные провести вместе – это вообще что-то нереальное. И очень много в доме чужих людей всегда. Сначала няни, потом помощники по хозяйству, кто-то, кто помогал делать уроки, водители и так далее. Это тоже надо было как-то остановить. А по сути, заново организовывать дом чисто с бытовой точки зрения, чтобы все было правильно.

— В процессе устройства быта вы хотя бы абстрактно думали о том, чем хотели бы заняться, если вновь решите вернуться в тренерскую профессию?

— Конечно же, не парами и не танцами. Хотя с удовольствием наблюдала в этом сезоне и за тем, и за другим. Надоело, в частности, слушать чужие комментарии, что французских танцоров (Пападакис/Сизерона) постоянно и неоправданно превозносят. Вот и подумала: «Дай-ка сейчас сама сяду и посмотрю на всё со стороны».

— И к какому выводу пришли?

— Что французов превозносят совершенно оправданно. Они танцуют катаясь. А катаются как живут. По-своему, не копируя никого, как когда-то катались Людмила Белоусова с Олегом Протопоповым. Это завораживает. Мне хочется смотреть их выступление от начала и до конца. И это мне, прыжковому тренеру, которому обычно, когда начинаются танцы, становится скучно в середине любой программы. Знаете, как бывает, когда смотришь выступления одиночников: катается спортсмен, прыгает, потом прыгать устал и делает такую небольшую остановочку, продолжая что-то изображать под музыку, а на самом деле все понимают, что пауза нужна лишь для того, чтобы отдохнуть. В танцах все примерно так же, только еще и прыжков нет. Поэтому, собственно, нас с детства приучали к тому, что танцы – занятие для неудавшихся одиночников. Все соперничество сводится к тому, кто интересней поставит программу, но при всем разнообразии постановок все выглядят какими-то одинаковыми.

Французам удалось из этой одинаковости вырваться. Точно так же в свое время из общего ряда вырывались Наталья Бестемьянова и Андрей Букин. Которые выходили на лед с такой харизмой, с такой безумной, чумовой энергетикой, что никто не смотрел, как они выполняют элементы или какие-то отдельные шаги, огня хватало, чтобы зажечь любой зал. На чемпионате Европы, кстати, я очень радовалась за Ивана Букина с его партнершей (Александрой Степановой), за их тренеров. Им было очень тяжело, последний стартовый номер, а это с ума сойти что такое, когда борьба за медали идет. Они же сумели сделать все свое и получить свое. Это тоже редко удается.

— Глядя на фигурное катание со стороны, не пожалели ни разу, что так спонтанно ушли из ЦСКА фактически в никуда?

— Иногда, наверное, наступает такой момент, когда надо остановиться, оглянуться, что-то переосмыслить. Я же не просто так задумалась об уходе. Мне перестало нравиться то, что происходит в моей жизни, потому что я видела, как сильно мой постоянный стресс отражается на моих близких. Вот и подумала: если могу себе позволить на какое-то время оставить работу, чтобы разобраться, чего именно хочу, почему не сделать этого? Было много предложений, в том числе поехать поработать за границу – и надолго, и на короткие сроки. Но я поняла сразу, что не хочу уезжать от семьи. А кроме того, мало где в других странах есть возможность работать на такой высоченный результат, как работают в России. Поэтому, если я буду возобновлять тренерскую карьеру, то только в нашей стране.

— Вопрос здесь, как понимаю, в другом – хотите ли вы этого?

— Да, хочу. Думаю, что обязательно наступит момент, когда интересная работа найдет меня сама. Бултыхариться на каких-то подкатках, зарабатывая этим деньги, мне просто неинтересно. Просто тренерская работа обязательно должна быть кому-то нужна. Великие художники, умирающие в безвестности, не наш вариант.

rsport.ria.ru