Трехкратный чемпион России и призер трех чемпионатов Европы фигурист Максим Ковтун рассказал в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской о том, чему его научил проваленный олимпийский сезон, объяснил, зачем вернулся к своему прежнему тренеру, и признался, что ни о чем не жалеет.

Прагматичный расчет

— Два с половиной года назад я разговаривала с вашим тренером Еленой Буяновой, еще не зная, что в конце сезона вы от нее уйдете, и она сказала такую фразу: «Я точно знаю, что через год-два Макс наверняка начнет понимать многое из того, что отказывается понимать сейчас». Получается, что тренер была права, раз уж вы вернулись обратно после того, как полтора года отработали с Инной Гончаренко в ЦСКА и еще несколько месяцев с ней же в академии Евгения Плющенко? Чем объяснялись эти метания?

— Не назвал бы это метаниями. После того как в январе этого года Инна Германовна ушла из клуба в академию Плющенко, я просто пошел за ней следом. У меня на тот момент не было абсолютно никакого выбора. Точнее сказать, я находился не в том положении, чтобы что-то выбирать. Никогда не относился к спорту как бизнесу, но в тот момент рассуждал предельно просто: возможно, у меня еще есть шанс. И если он действительно есть, почему бы не попробовать за него ухватиться? Для этого рядом должны быть люди, способные дать мне все необходимое для того, чтобы достичь результата.

— Зачем тогда надо было уходить от Буяновой? Чтобы потом вернуться, как говорится, с повинной головой?

— Незадолго до того, как я принял решение уйти к Гончаренко, у меня где-то в глубине души было понимание, что нам с Еленой Германовной нужно было о многом просто откровенно поговорить. Но где-то я был слишком гордый и упрямый, на какие-то вещи Елена Германовна в моем понимании должна была обращать внимание, а поскольку не обращала, мне начало казаться, что я совершенно ее не интересую. Сейчас же просто прошло время, и все эти вещи стали очевидными. Вообще, мне кажется, что я сильно повзрослел, да и Елена Германовна стала как-то иначе ко мне относиться. Во всяком случае, мне нравится, как сейчас у нас складываются отношения и идет работа.

— С Гончаренко, насколько знаю, вы расстались хорошо. А с Плющенко?

— Мы с Женей все спокойно по-деловому обсудили. На самом деле я ему очень благодарен за то, что он поддержал меня в тот момент, когда я уже фактически принял решение закончить со спортом и не думал, что кто-то сумеет вернуть меня в прежнее русло. Плющенко понял мой настрой, мое желание реализовать себя в этой жизни, показать свой максимум, которого я, если разобраться, никогда не показывал, несмотря на то что отдельные выступления были неплохими. Что касается ухода, в целом это был, как я сказал, абсолютно деловой разговор, минимум эмоций. Накопилось слишком много причин, которые побуждали меня сделать этот шаг.

— Что стало тем самым щелчком в вашей голове, услышав который вы поняли: хоп! Нужно возвращаться!

— Вы очень точно сейчас сформулировали – это был именно щелчок. Хоп – и картинка четко сложилась. Я отчетливо осознал, что нахожусь не на своем месте, а в подобных случаях не в моем характере тратить лишнее время на дальнейшие размышления. Так что спустя десять минут я уже действовал.

— Неужели не боялись, что придете к тренеру проситься обратно в группу, а она вас не примет?

— Получилось так, что Елена Германовна сначала дала согласие, а только потом до меня дошло, что она ведь действительно могла меня не принять – предпосылок к этому имелось куда больше, чем поводов для согласия. Не знаю почему, но когда я шел на разговор, у меня даже мысли не было о том, что Буянова меня прогонит. Может быть, это просто судьба у нас такая? Но рад, что все так сложилось. Думаю, сейчас наш союз с тренером заиграет еще сильнее, чем когда-то.

— Что изменилось в ваших отношениях?

— Большую роль здесь играет прежде всего то, что изменился я сам. Стал иначе относиться к работе. Когда только пришел к Буяновой в 2012-м, то, было дело, рассуждал так: ну о»кей, покатаюсь какое-то время, потом закончу со спортом, везде смогу устроиться, все будет классно. Потом, когда разные жизненные обстоятельства меня немножко, скажем так, «прижали к земле», я начал понимать, что не все в жизни так просто. Что нужно постоянно бороться за свое место под солнцем. Например, в работе случаются моменты, которые раньше могли запросто сорвать тренировку. Или я посчитаю, допустим, что Елена Германовна мне не тем тоном что-то сказала, или еще на что-то обижусь, психану, наговорю чего попало тренеру в ответ, перестану делать элементы. Сейчас я подобные ситуации даже не замечаю. То есть они настолько для меня стали незначительными… Такого, чтобы я позволил всей тренировочной работе уйти в ноль только потому, что у меня какое-то не то настроение, не может случиться даже теоретически. Наверное, я просто стал гораздо взрослее. Да и тренер ко мне относится уже как к более взрослому человеку. Главное, что есть взаимопонимание — вы и сами это, думаю, заметили.

«Кармен» и Плющенко

— В тренировках уже появилось ощущение, что вы движетесь вперед, или пока приходится восстанавливать те кондиции, которые когда-то были?

— Точно могу сказать, что такой формы, как сейчас, я не достигал еще никогда в своей жизни.

— Можете расшифровать, в чем это выражается? В более высоком качестве прыжков, в более высокой сложности или в чем-то еще?

— Пока не слишком хочется раскрывать какие-то технические стороны нашей работы, но для меня очень важно, что в катании почти нет ошибок. Я научился сознательно создавать себе дискомфорт и справляться с ним. Это нужно мне для роста, для того, чтобы становиться сильнее, чтобы выходить на старт в любом состоянии и кататься как ни в чем не бывало.

— Какие-то мысли по поводу будущих программ у вас уже имелись на момент возвращения к Буяновой?

— Нет, обе программы мы ставили с нуля с Петром Чернышевым. Он же предложил музыку для короткой программы — такой легкий американский стиль, джаз. Исполнитель Nat King Cole, «L-O-V-E». И Sing, Sing, Sing. А произвольная программа у меня — «Кармен» Родиона Щедрина. Получилось интересно. Во всяком случае, ни одного человека из тех, кто ее видел вживую, она не оставила равнодушным.

— Вы способны объяснить, в чем притягательность «Кармен» для фигуристов? Иногда ведь кажется, что в фигурном катании нет человека, кто не катал бы «Кармен» или не мечтал бы об этой программе.

— Ну, я-то в первый раз ее катать буду. Не знаю, в чем притягательность, не могу объяснить. Сам я эту музыку долгое время мимо ушей пропускал. Наверное, поэтому мне даже в голову не пришло, что она какая-то заезженная.

— То есть это был ваш личный выбор?

— Получилось так: я работал с Чернышевым на катке, была уже глухая ночь. В какой-то момент мы остановились у борта, и я спросил Петю, помнит ли он программу Плющенко, которую тот катал в 2002 году, и можно ли вообще ее брать, вдруг на этот счет существуют какие-то ограничения? Почему-то у меня сложилось ощущение, что со времен Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити эту версию «Кармен» никто не использовал. А проверить это, стоя на льду среди ночи, я, естественно, не мог.

Петя задумался и ответил, что тоже не вспомнит, брал ли кто конкретно эту музыку, но сказал, что готов попробовать сделать программу. Для большей уверенности мы решили прямо со льда позвонить Тарасовой – она тогда была в Америке. Татьяна Анатольевна сразу сняла трубку, я, помню, даже удивился столь быстрой реакции. Соответственно стал ей говорить, что мне дико нравится эта музыка, что я ее готов слушать целыми сутками, но не знаю, можно ли мне ее взять. Она отвечает: «Сынок, я на эту музыку ставила программы еще своим танцорам. Бери и не думай в чем-то сомневаться, я обеими руками «за».

Елена Германовна, когда узнала о нашем выборе, тоже заинтересовалась. Вообще как-то вдруг всем стало очень интересно. Все посчитали, что «Кармен» — хорошая идея. И мы начали работать… Интересно, что до этого мы кучу музыки перебрали, перелопатили, и ничто не заходило. А «Кармен» подошла сразу. Знаете, как бывает: начинаешь ездить по катку, делать какие-то движения, и все идеально ложится. Короче, в этом году я как никогда доволен обеими программами. Очень нравится та работа, которую мы сделали.

— Какие изменения претерпели ваши программы с технической точки зрения?

— Постановки в целом, безусловно, стали сложнее, но самое большое внимание мы уделяли не сложности как таковой, а качеству элементов, их безошибочности. С точки зрения новых правил это принципиальный вопрос. Вкупе с классными программами это, думаю, будет очень хорошо играть.

«Работай, сынок! Деньги будут…»

— Вы сейчас сильнее обычного похудели или мне кажется?

— Я просто уже долгое время на хорошем правильном питании. Набрал-то за время простоя пятнадцать лишних килограммов, которые пришлось сбрасывать, когда в спорт возвращался. Тот еще был плюшка. И могу честно признаться, что приводить себя в порядок было очень сложно.

— Кто помог разработать программу питания?

— Мой друг из Челябинска. Он квалифицированный фитнес-тренер, тренер по боксу и составляет программы питания для своих подопечных. Лично мне очень нравится, как он в этом отношении работает. Мне он составляет рацион на каждый день, подробно расписывает, что я должен есть, какие витамины с какими продуктами должен получать, и я питаюсь именно так, как он мне говорит. Особо не голодаю, просто нет каких-то излишеств. То есть каждый раз выхожу из-за стола с легким чувством голода, и насыщение приходит через несколько минут. Нет такого, что я на листьях салата сижу и круглосуточно страдаю из-за этого. Просто если кто-то мясо в соус макает, то я ем его безо всяких приправ. Могу гречку с грибами съесть, вечером стейк из рыбы с овощами, если вдруг не наелся, всегда можно тарелку риса добавить, авокадо. Плюс большая кружка чая. Чувствую себя при этом просто замечательно. Гораздо лучше, чем после того, как позволяю себе своего рода разгрузочный день, когда что-то ем в удовольствие.

— Имеете в виду разгрузочный день в противоположном смысле этого слова?

— Ну да. Когда постоянно питаешься правильно, иногда очень хочется проглотить какую-нибудь гадость типа фастфуда. Я каждый раз себя плохо чувствую после этого. То есть на контрасте уже успел почувствовать, что мне нравится жить так, как я сейчас живу. Просто и без излишеств.

— Мышцы пришлось восстанавливать заново?

— Абсолютно. С нуля. Причем не только мышцы, но и все другие качества.

— Как вы все это выдержали?

— Отчасти я вам уже ответил. Я просто стал другим, многое переосмыслил. Есть много вещей, которые сейчас толкают меня вперед. Они как бесконечное топливо. И надеюсь, будут продолжать меня толкать, пока я до конца не пройду весь этот путь. Конечно, не всегда у меня все получается, бывает, что мышцы болят совершенно невыносимо, но даже в этих случаях я постоянно думаю о том, что с каждой неудачей я все равно иду вперед. И уверен, что все должно получиться.

— Для вас принципиально, как вы будете выглядеть в начале осени, когда снова появитесь на льду? Или цель – декабрьский отбор на главные старты?

— Хотелось бы, конечно, сразу выглядеть достойно. Этапов Гран-при у меня в этом сезоне нет, и я как бы оказался в таком положении, что все осенние старты – это своего рода подготовка к декабрьскому чемпионату России. Он для меня в этом сезоне главный турнир года. До этого будут либо какие-то внутренние российские соревнования типа этапов Кубка России, плюс какие-то турниры серии «Б». Возможно, Finlandia Trophy. Есть и другие цели, но они рассчитаны не на один сезон и не на два. Это такая долгоиграющая стратегия, на четыре следующие года. Нет такого, что результат во что бы то ни стало нужен сразу, здесь и сейчас. Всему свое время.

— Но есть ведь и чисто житейская сторона: этапы Гран-при – неплохая возможность заработать какие-то деньги. Насколько для вас огорчительно лишиться этого шанса?

— Знаете, Татьяна Анатольевна любит повторять такую фразу: «Ты, сынок, работай, а деньги будут». Вот я и стараюсь придерживаться этого правила. У меня все-таки есть свое жилье, есть где тренироваться, а это главное. Моя главная сейчас задача — добиваться поставленных целей. И тогда все остальное придет само по себе. Что касается Гран-при, я на них и не рассчитывал особо.

— Понимали, что не наработали?

— Ну а где я мог наработать? Я полтора года, считайте, не катался. Начать после столь серьезного перерыва тренироваться тоже ведь нелегко. Поэтому сам факт того, что я сейчас катаюсь, и катаюсь неплохо, тоже считаю своим достижением.

— Вы жалеете о чем-нибудь из того, что случалось в вашей жизни на протяжении последних четырех лет?

— Вообще ни о чем не жалею. Помню, как вы пришли к нам на тренировку некоторое время назад, а потом сказали мне в кафе, что в моей жизни сейчас сошлось абсолютно все для того, чтобы добиваться результата. Это ведь действительно так: возраст позволяет мне кататься еще много лет, есть тренер, с которым мы понимаем друг друга, есть люди, готовые профессионально помогать, а главное – пришло осознание, что и зачем я делаю на льду. Но получается, что к этому состоянию меня привело все то, что случалось со мной раньше, даже ошибки. Все это дало свои плоды. Если так, то мне абсолютно не о чем жалеть.

rsport.ru