Пятикратный чемпион мира в парном катании, двукратный бронзовый медалист Олимпийских игр немец Робин Шолковы, выступавший в паре с Аленой Савченко, официально объявил о подписании контракта о сотрудничестве с тренером Ниной Мозер. В разговоре с корреспондентами агентства «Р-Спорт» Марией Воробьевой и Андреем Симоненко Шолковы рассказал о том, как воспринял предложение стать тренером сборной России, поделился идеями работы на новом поприще и признался, что готов помочь и Татьяне Волосожар с Максимом Траньковым, если его помощь понадобится.

— Робин, если бы полгода назад вам кто-нибудь сказал, что вы будете стоять у бортика как тренер сборной России, что бы вы ответили?

— Сказал бы — хорошая шутка. Шути дальше.

— На пресс-конференции, посвященной подписанию контракта о работе в группе Мозер, вы сказали, что изначально приняли письмо от Нины Михайловны за спам. Когда осознали, что это серьезно, долго думали, прежде чем дать ответ?

— Дня три. Я был в отпуске, перечитал это письмо несколько раз. Кажется, моей жене сначала даже ничего не сказал. В тот момент мне не хотелось думать о фигурном катании: после чемпионата мира прошло всего-то семь или восемь недель. И я собирался следующие год или два провести вообще без этого вида спорта. Но потом понял, что я все-таки не хочу покидать фигурное катание. А иметь на своей стороне такого сильного специалиста, как Нина Мозер, и быть самому на ее стороне — это хороший шанс для моей карьеры.

— Мыслей уйти из фигурного катания насовсем не было?

— Нет. Как я уже сказал, хотел покинуть его на год или два. Но уходить совсем не хотел. Это не значит, что я бы обязательно тренировал, катался в шоу или делал еще что-то такое очевидное. Но каким-то образом я бы точно был связан с фигурным катанием.

— Максим Траньков рассказывал, что это была его идея — позвать вас в группу. Вас удивило, что именно у него появилась такая мысль?

— Не удивило. Более того, он же мне лично это предложил. Правда, за кружкой пива такие слова обычно воспринимаешь как шутку. Максим вдруг сказал: «Знаешь, нам бы в команде пригодился такой человек, как ты!» Я ему в ответ: «Ну да, конечно, я немец, ты русский, мы соревнуемся друг с другом, и ты мне говоришь, что я вам нужен. Молодец, дальше давай!» Но если серьезно, то я всегда осознавал: пусть мы соперники, представляем разные страны, каждый из нас хочет быть лучшим. Но после соревнований… мы были не то что друзьями, но общались. Он меня мог спросить, как дела у моей жены, я мог спросить о его личной жизни. Мы разговаривали, не ограничиваясь темами, связанными с фигурным катанием, это было не только «смотри, какая у нас подкрутка», или что-то типа того. Я считаю, что это важно — видеть в людях не только соперников.

— В фигурном катании это очень сложно делать.

— Это правда. Масса людей считает по-другому: мол, важно только то, что касается меня и моей команды. Но я думаю, надо иногда смотреть и по сторонам.

— Нина Михайловна говорила, что вам перед подписанием контракта нужно было время, чтобы обсудить все детали вашей работы с женой. Обсудили?

— Да. Посмотрим, как пойдет. Сейчас я подписал контракт до конца 2014 года. Надеюсь, мы его продлим. Если у моей жены будет время, она приедет ко мне в Москву. Может быть, ей и мне там так понравится, что мы скажем: «Да, Москва просто-таки создана для нас, нужно переехать туда жить!» Такое может произойти, почему нет? Просто мы должны быть искренними друг с другом, должны делиться ощущениями. Сейчас же мы очень много говорили, и я ей сказал: «Для меня это очень серьезный шанс в моей карьере. Но я понимаю, что это мой шанс, а не твой. Но я хочу быть с тобой. Поэтому если ты говоришь: да, я буду тебя поддерживать во всем и поедешь со мной — замечательно. Если скажешь: нет, я не готова с тобой поехать — окей, я попробую что-то изменить».

— Если можно, проясните, пожалуйста, один момент. Когда вы получили предложение Мозер о сотрудничестве, вы уже знали, что не будете выступать в шоу с Савченко?

— Да, знал. С Аленой все прояснилось где-то в начале апреля.

— Вас сильно удивило ее решение продолжить карьеру?

— Конечно, это было несколько странно. Я ко многому был готов, у меня в голове были разные варианты, но вот такого не было. Две-три недели я думал, что делать, и в итоге у меня появился новый путь. На самом деле я никогда не боялся принимать решения. Если Мозер, например, скажет: «Робин, на этом все, заканчиваем», то максимум через неделю я уже буду знать, чем займусь дальше. Я никогда не сдаюсь. И никогда не плачу.

— Вы общаетесь с Савченко? Не знаете, как она отреагировала на ваше решение начать работу с Мозер?

— Мы оба все еще живем в Хемнице, но на разных концах города, поэтому друг друга не видим. Я сейчас мимо катка не проезжаю, туда не захожу. Поэтому не знаю, как она отреагировала на мое решение. Думаю, что она занимается своими проблемами, точно так же, как я — своими.

— Вы на пресс-конференции отшутились, когда услышали этот вопрос, но все-таки мы хотим его задать снова: если Таня и Максим обратятся к вам с просьбой поработать конкретно с ними, что ответите?

— Зависит от того, что они захотят от меня получить, чему они хотят научиться. Если попросят меня помочь с идеей программ, каких-то поддержек, почему нет? Если меня о чем-то просят и я могу помочь, то обязательно это делаю.

— Тогда давайте поговорим о тех парах, работа с которыми будет входить в ваши обязанности — Евгения Тарасова/Владимир Морозов и Василиса Даванкова/Александр Энберт. Успели уже с ними позаниматься и чему-то научить?

— Пока нет. Конечно, это немного странно — впервые встретить учеников на соревнованиях. Но начинать в какой-то момент надо. На прошлой неделе я катался в шоу, у меня было довольно загруженное расписание, поэтому мы познакомились только здесь. Ну и ничего страшного, я сразу постараюсь понять, что они из себя представляют, как ведут себя на соревнованиях, и в следующий раз, когда мы встретимся уже на тренировке, я буду знать, что делать. Пока первые впечатления о Тарасовой и Морозове у меня очень хорошие. И им, и мне еще, конечно, нужно время, чтобы узнать друг друга, но я считаю, что у них хорошая база и хорошие перспективы.

— С чего конкретно начнете работать, уже наметили?

— За две тренировки я сделал себе какие-то пометки, знаю, на что надо обратить внимание. Пока это буквально один-два элемента. А дальше все будет развиваться шаг за шагом. Надеюсь, они поймут мои идеи и примут тот путь, по которому я решу с ними идти.

— Вам сложно менять образ мышления с фигуриста на тренера?

— Конечно, непросто. Я сейчас чувствую себя как на дне рождения ребенка: вокруг происходит масса всего, целая толпа детей стоит на ушах и так далее… На самом деле я вчера пошутил с кем-то в разговоре — кататься было проще. И это правда. Там я работал по определенному ритму. У тебя есть расписание, ты знаешь, что надо делать, ты чувствуешь свое тело. Если у тебя не получается тройной тулуп и ты знаешь, что это потому что ты не выспался, ты говоришь: «Тренер, не приставай, я не выспался, все будет хорошо». А здесь это другая сторона, я вижу, как они исполняют те же прыжки или поддержки, и не понимаю, почему они их делают так, а не иначе, думаю — может быть, мне надо что-то им сказать? Или пока не надо? Но ответы на эти вопросы придут в процессе.

— Многие болельщики наверняка хотят знать: вы уже пережили драму олимпийского сезона и вообще оставили карьеру фигуриста в прошлом, или возвращаетесь к ней?

— Конечно, возвращаюсь. И мне нравятся эти воспоминания. Путешествия, знакомства, успехи, неудачи — это все часть моей жизни. Которая, кстати, мне сейчас помогает идти дальше. Когда я говорю кому-нибудь: «Привет, я Робин Шолковы!», меня спрашивают: «О, фигурист? Пятикратный чемпион мира?» И, условно говоря, раскрывают передо мной двери чуть шире. Конечно, дальнейшие шаги я делаю сам, но первый шаг мне сделать чуть проще. Ближайшие пять-десять лет меня все еще будут воспринимать как фигуриста, и, конечно, я не могу забыть этот период моей жизни. Чтобы начать новую жизнь, мне надо было бы уехать на Багамы и открыть там бар (улыбается).

— Начиная тренерскую деятельность, какие цели вы перед собой ставите?

— Наверное, я бы не хотел быть единственным и неповторимым тренером. И не хотел бы, чтобы мое мнение было истиной в последней инстанции. Мне это не нужно. Но если я могу чем-то помочь фигуристам, и фигуристы захотят, чтобы я им чем-то помог, — я здесь.

— Робин, в заключение, по нашей традиции, шутливый вопрос: как ощущения, когда смотрите в зеркало и видите на себе куртку сборной России?

— Да нормальные. Конечно, странно видеть, что это не куртка сборной Германии, но мне нравится. Хорошо сидит! А если серьезно, то, конечно, для меня это что-то новое, что-то интересное. И, возможно, очень важное в моей будущей тренерской деятельности.

rsport.ru