Серебряный призер чемпионата Европы 2018 года по фигурному катанию Александр Самарин рассказал в интервью Анатолию Самохвалову о том, как выходил из тумана чемпионата Европы в Москве в лидеры континентального первенства в Минске, о чем переживал, как настраивался и верил в себя и своего тренера Светлану Соколовскую.

Я могу конкурировать с лучшими

— Саша, сколько продолжалась минская эйфория от успеха?

— Пока ехал в отель. Потом наступило опустошение. Я выплеснул все эмоции и находился в прострации.

— Опустошение свойственно чемпионам после побед.

— Пока у меня нет победы.

— Как-то сборная России по футболу проиграла бразильцам со счетом 0:1, а победный мяч Роналдо забил рукой. Тогда молодой еще Андрей Аршавин сделал вывод: «Эта игра нам показала, что мы реально можем играть с любым соперником. Раньше такого ощущения не было». Вы тоже проиграли великому Хави Фернандесу каких-то 1,75 балла.

— У меня случилось здесь что-то похожее. Я понял, что и Хавьер не так уж далеко. С ним, конечно, можно бороться. Да, он откатал с ошибками, но я тоже потерял очень много баллов. Это показывает, что я могу конкурировать с ними — не только с Фернандесом, а вообще с лучшими. Я тоже потихоньку вхожу в элиту. Теперь я приезжаю не просто для того, чтобы постоять в сторонке. Я стремлюсь быть лучшим, и эти 1,75 от Фернандеса — свидетельство моей конкурентоспособности. Стоит еще учесть, что сейчас я не в топовых кондициях, и в планах есть множество вещей, которые можно усовершенствовать.

— С травмой покончено?

— Травма никуда не исчезла. Да, нет боли, но нужно держать ее под контролем.

— Вы сказали об ошибках. Но я не припомню за последнее время в мужском одиночном катании произвольных прокатов без брака.

— Да, в мужском катании царит большое напряжение. В короткой вот у меня не получился четверной флип…

— Но сама инициатива выглядела круто. Лутц, затем флип.

— Хотя многие говорили, что не надо этого делать. Но мы со Светланой Владимировной (Соколовской) считаем, что мы все делаем правильно, вставляя серьезные прыжки в программы.

— Скоро вы сделаете лутц и флип в одной программе. Если говорить чисто теоретически, то сколько четверных прыжков ваш организм способен выдержать в произвольной программе прямо сейчас?

— Я, конечно, могу зайти на несколько четверных, собрать их, но потом мне придется серьезно восстанавливаться. Четверные любят постепенный к ним подход. Разгар сезона — не время для таких экспериментов. Еще один четверной надо будет ставить, но после соответствующей подготовки.

— Прямо сейчас вы не готовы сделать в произвольной, скажем, два лутца, флип и два тулупа?

— Реально, но надо ли оно сейчас? Мы придем к этому, но спустя время. Все равно сейчас я, по сути, только набираю форму.

— К разучиванию флипа подтолкнули совместные тренировки в ЦСКА с действующим чемпионом мира Натаном Ченом?

— Нет. Был небольшой перерыв после чемпионата России, и мы решили попробовать что-то новое. Подумали, а что мне ближе? Чем заняться? Так и пришли к флипу. В планах есть и другие четверные.

— Риттбергер?

— Риттбергер и сальхов остаются. Но и флипа еще нет, так как я не сделал его на старте.

На московском чемпионате Европы был как в тумане

— Ваш хореограф Рамиль Мехдиев сказал про вас следующее: «У Саши особенный стиль. Особенный «вкус» катания, заключенный в глубине своего сознания и эмоций». Сам Александр Самарин может эти слова расшифровать?

— Я катаюсь, как я чувствую. Я вам уже говорил, что пошло это из детства, когда я с восхищением смотрел на Брайана Жубера. И сейчас я хочу, чтобы на меня смотрели точно так же. Я не хочу выходить на лед для того, чтобы потом люди сказали, что они это уже где-то у кого-то видели. Надо выделяться.

— А как выделяться фигуристу, у которого нет супергибкости, фернандесовского позерства в хорошем смысле?

— Я хочу забирать внимание зрителей и судей, как только выхожу из подтрибунного помещения. Чтобы смотрели только на тебя.

— Но пока вы в первую очередь забираете это внимание за счет борьбы. Двукратный олимпийский чемпион Евгений Плющенко, разнося в пух и прах Максима Ковтуна и Михаила Коляду за выступление в Минске, о вас сказал так: «Пацан понимал, куда приехал». Евгений оценил то, что вы спасли все ключевые прыжки, хотя у вас были проблемы в воздухе. Почему вы морально не ломаетесь, в отличие от других?

— У меня тоже были неудачные старты. Взять хотя бы прошлогодний чемпионат Европы. Я был как в тумане, помню только, что у меня было все, но я сам это отдал. Мне было очень тяжело, потом я долго вычеркивал его из своей жизни. Я не попал на Олимпиаду, а затем ощутил, что стал сильнее и внутренне, и физически. Тот чемпионат Европы перевернул мою жизнь на катке.

— Было чувство, что потерян главный шанс в карьере?

— Мы разговаривали со Светланой Владимировной, и нам обоим было очень тяжело.

— Спрашивали себя: «На кой черт мы все эти годы пахали, чтобы в одночасье все запороть?»

— Не спрашивали, мы и так понимали всю сложность ситуации. Но это очень многому научило меня, а потом момент оказался пройден. Я извлек урок, и новый сезон провожу с другим настроем. Я изменился внутренне. Как? О многих вещах я не скажу никому и никогда, но я кое-что решил для себя. А теперь я стараюсь снять с себя лишний груз ответственности.

— Ответственности?

— Да, она мешает, сковывает. Давит огромная арена, заведенная атмосфера. Ты встаешь в стартовую позу, а все кричат. Кто-то «Удачи!», кто-то еще что-то, и это раздражитель. Приятный, но сбивающий. Но во второй половине программы такая обстановка становится поддержкой, эту самую часть произвольной в Минске я доехал за счет зрителей.

«Бабочка» — страшная вещь

— Вы сдавались когда-нибудь во время проката?

— Никогда.

— Я тоже не помню. Если вы падаете, то падаете, но без этих издевательских «бабочек».

— Раньше случались, а сейчас я стараюсь до конца идти на прыжок. «Бабочки» — страшная вещь. Ты тратишь уйму сил, но в никуда.

— Кажется, тренера ничто не злит так сильно, как «бабочка».

— Светлана Владимировна не переносит их.

— «Бабочка» — это элемент трусости?

— Не то, что трусости, а неуверенности. Это когда ты заезжаешь на элемент, а в голову пробиваются сомнения: сделаю или не сделаю?

— Почему по качеству ваши спасенные на чемпионате Европы четверные были не такими хорошими?

— Многое давило перед стартом. Я сам чувствовал, что меня заваливает, но на тренировках я научился неплохо чувствовать себя при разных выездах. Другое дело, что эти спасения — трата слишком уж большого количества энергии. У тебя одна мысль — зацепиться за лед всем, чем можно, вгрызаешься в него и стараешься удержаться.

— Ваше умение бороться можно сделать более хореографичным?

— Тяжело дается, нельзя в одно мгновение все отработать. Перед стартом тебя все равно сковывает волнение. Я раскрепощаюсь от старта к старту, но раскрепощение — это очень тяжелая работа. Надо работать не на 100 процентов, а на 200, чтобы процентов 70-80 осталось на старте.

— Соколовская ныне, пожалуй, впервые в карьере выходит на топ-уровень, демонстрируя результат вместе с вами. У вас есть понимание наступления «нашего времени», за которое надо уцепиться?

— У нас есть цель, она верит в меня, а я ей полностью доверяю. Мы иногда падаем, но к цели идем напролом.

— Просто, как мне кажется, в российском фигурном катании есть элитные тренерские группы, как у Алексея Мишина или Елены Буяновой…

— …и Светланы Владимировны.

— Но у Алексея Николаевича и Елены Германовны всегда будут фигуристы под большие задачи. У вас с Соколовской есть ощущение «или сейчас, или никогда»?

— Вопрос «или сейчас, или никогда» стоит всегда. Я с этой мыслью выхожу на каждый старт. Понимаю, что второго шанса можно и не дождаться.

rsport.ria.ru