В интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской олимпийская чемпионка Сочи фигуристка Аделина Сотникова впервые откровенно рассказала о причинах, побудивших ее перейти к Евгению Плющенко, объяснила, почему о своем уходе известила прежнего тренера посредством sms и признается, что до сих пор не готова объявить о завершении карьеры.

Мы встретились в Москве в самом начале марта, когда страна вовсю чествовала двух героинь Пхенчхана-2018 – Алину Загитову и Евгению Медведеву.

— Три года назад, когда мы с вами беседовали о возможном возвращении в большой спорт, вы сказали: «Я понимаю, что у меня уже есть золотая олимпийская медаль, которую никто у меня не отнимет. Но понимаю и то, что хочу держать тот уровень, которого достигла, хочу оставаться на вершине. А для этого нужно просто очень много работать». Что такого произошло потом в вашей голове, что заставило пересмотреть многие жизненные установки? Неужели золотая олимпийская медаль столь сильно меняет сознание?

— Наверное, у этой медали просто есть как плюсы, так и минусы. Плюсы заключаются в том, что ты становишься известной, популярной среди не только спортивных болельщиков, начинаешь общаться с огромным количеством людей, то есть начинаешь чувствовать себя другим человеком, приобретаешь иной круг общения. А минус в том, что все это сильно затягивает. Голова уже по-другому начинает думать. Это же интересно, это другая жизнь, другая медийность, другие интересы.

Можно пойти туда, куда хочется, делать то, что хочется. Да, головой ты в какой-то момент начинаешь понимать, что всего этого становится вокруг тебя очень много, что нужно как-то ограничивать эту активность, останавливать ее. Но в сознании возникает замкнутый круг: если все хорошо со здоровьем, а сил хватает и на тренировки, и на то, чтобы заниматься чем-то еще, почему не ходить туда, куда приглашают?

А если со здоровьем на каком-то этапе не очень хорошо – почему нужно сидеть дома? Чтобы тебя забывали? Срок спортсмена – он ведь не слишком долгий. Тем более что фигурное катание – это не хоккей и не футбол. Наш вид спорта все-таки на любителя.

— Не ожидала услышать от вас такой оценки. Принято считать, что фигурным катанием в России интересуются все.

— Такая иллюзия могла возникнуть после Игр в Сочи, когда соревнования действительно смотрела вся страна. Соревнования в Корее я постоянно комментировала, просыпалась в четыре утра. При этом многие из тех, с кем я общалась, даже не знали, что уже идет следующая Олимпиада, при том, что выступления наших олимпийцев постоянно крутили в новостях. Я тогда очень хорошо поняла, что людей гораздо сильнее берет за душу то, что происходит у них дома.

* * *

— Чье состояние вам сейчас понятнее? Алины Загитовой, которая выиграла Олимпийские игры, или Евгении Медведевой, которая их проиграла?

— Медведевой, наверное. Во-первых, Женя выступала в Пхенчхане почти в том возрасте, в котором была я сама, когда каталась в Сочи. Алине всего пятнадцать, а 15 и 18 — это разные мозги. Женя трудоголик. Она знает, что такое спорт, знает, что такое работать. Ей очень сильно, конечно же, не повезло с травмой, которая случилась в самый неподходящий момент. В нашем виде спорта, как мне кажется, тренер должен очень четко высчитывать, когда надо выходить на пик, а когда чуть сбросить нагрузки.

Не так давно мы с Медведевой пересеклись на показательных выступлениях, и она сказала, что не каталась целую неделю. Но это не помешало ей выйти на лед и щелкать все свои прыжки, как семечки. Без разминки, без нормального освещения. Я же, если по каким-то причинам неделю не ходила на каток, всегда чувствовала страх перед прыжками. Вдруг оттолкнусь неправильно, упаду больно, руку подставлю. А эти девочки, похоже, вообще о таких вещах не думают.

— Ваш бывший тренер Елена Буянова сказала мне как-то, что до Олимпийских игр в Сочи у вас не было ни одной, даже крошечной травмы – настолько хорошо были прокачаны и подготовлены к работе все мышцы.

— Согласна, это действительно было так.

— А потом, когда вы чуть-чуть «отпустили» себя, травмы появились. 

— В этом тоже есть правда. Я пропустила после Игр чемпионат мира. Потом были сплошные шоу, на которые меня приглашали, потом мне дали месяц отпуска. Мы всей семьей съездили в Париж, потом в Турцию. Я так не отдыхала никогда в жизни. Получила огромное удовольствие от отдыха, от еды, от того, что можно ничего не делать и ни о чем не думать. Полный релакс.

Взять себя в руки и снова начать тренироваться было очень непросто. Тяжело уходил вес. К началу сезона я восстановила кондиции, похудела, словом, все было нормально. И тут случилась травма — частичный разрыв связки правой ноги.

В тот момент мне еще и голова сильно мешала. Сколько бы мы ни говорили, что нужно выбросить мысли о том, что ты олимпийская чемпионка, все равно это постоянно крутится в голове. У тебя золотая медаль, весь мир бурлит вокруг тебя, тебя везде зовут, приглашают. Если при этом что-то не получается, начинается самое поганое. Потому что ты не можешь даже выговориться. Ты же — олимпийская чемпионка, у тебя нет права на ошибку. Возникает ощущение, что все вокруг тебя думают только об этом.

Но олимпийские чемпионы — не роботы. У них тоже есть душа, есть тело, которое постоянно меняется. Каждый раз это новые ощущения на льду. То у тебя все болит, то ты худеешь, то поправляешься, причем это может быть вообще не связано с тем, сколько ты ешь. А главное, ты никогда не знаешь, как долго это будет продолжаться и с чем придется столкнуться завтра. И никто от этого не застрахован.

— Насколько жестко приходится держать диету в этот период?

— Жестко. Но та диета, что была разработана для меня, состояла, по крайней мере, из еды. Я никогда не пила никаких таблеток или порошков, хотя знаю, что такие методы существуют, чтобы приостановить процесс созревания. Оно у нас и так приостанавливается – от работы. От каждодневных тренировок по семь часов в день. Если еще и не есть при этом — какой организм выдержит?

* * *

— Буянова до сих пор, знаю, считает, что отправной точкой, которая заставила вас задуматься об уходе к другому тренеру, стал приход в группу Маши Сотсковой. Вот дословно ее фраза: «Думаю, она ждала, что ради нее я брошу всех и заставлю ее кататься».

— Я вообще не обиделась на Елену Германовну за то, что она взяла Машу. Потому что понимала, что мне постоянно что-то мешает тренироваться — то шоу, то «Танцы со звездами», то травма, то еще что-нибудь. А тренеру прежде всего нужна спортсменка, которая будет полноценно работать. А вот насчет заставить кататься… Было такое желание, я действительно в глубине души очень этого хотела.

— Так почему же открыто не сказали об этом Буяновой?

— Наверное, побоялась: а вдруг она откажет? С другой стороны, мне уже было 18 лет, потом 19, 20. Взрослая девочка. Елена Германовна и без того очень долго меня тянула, за что я безумно ей благодарна. Она ведь не самый здоровый человек, есть свои проблемы, есть семья, есть ребята, которые только начинают чего-то добиваться — и Маша, и Сашка Самарин, которому она тоже помогает.

Дело еще и в том, что я очень люблю Елену Германовну. Мы столько лет с ней бок о бок по жизни шли. Возможно, я просто подсознательно боялась и того, что мне снова нужно будет уделять очень много внимания, и этим я создам тренеру новые проблемы.

— А почему выбор нового наставника пал на Плющенко?

— К кому еще было идти? Я ведь ни с кем не разговаривала по поводу перехода. Ни с мамой, ни с папой, ни с агентом. Пришла к Плющенко, поговорила с ним. Он не сразу дал согласие. Я и сама ни в чем не была уверена, поэтому мы договорились: сначала посмотрим, что у нас получается, а потом уже будем решать, как поступить. До этого я долгое время не каталась, физической формы не было никакой. А Женя на первой же тренировке говорит: «Давай-ка десять «пистолетиков». И сам начинает их делать.

Я просто потеряла дар речи: человек, которому 33 года и 33 шурупа в спине, штампует эти «пистолетики» один за другим, а я пытаюсь сделать один – и не могу встать — падаю. В общем, за неделю работы я стала делать «пистолетики», стала прыгать через скамейку, как это делала в 13—14 лет. Была в таком восторге, что хотелось работать еще и еще.

Одновременно с этим я постоянно думала, что надо что-то решать с переходом. Что это наверняка будет удар для Елены Германовны. Что она вот-вот вернется в Москву с чемпионата мира и наверняка сразу же улетит отдыхать… Больше всего я не хотела, чтобы Елена Германовна узнала о том, что я катаюсь у Плющенко, не от меня. Поэтому я и написала ей эсэмэску, в которой известила о переходе и попросила разрешения приехать на разговор.

А через два дня получила серьезную травму. Причем, даже не на льду – делала на вечернем ОФП серию прыжков через скамейку, скамейка пошатнулась, и я с нее слетела, подвернув ногу. Принесли лед, у меня истерика, дети перепуганные вокруг стоят, Плющенко вообще не понимает, что случилось – он в этот момент находился в соседнем зале и прибежал на мой крик.

Потом сделали МРТ – разрыв связки, месяц в гипсе.

При этом я четко понимала: к Елене Германовне, с которой мы уже договорились встретиться в ЦСКА, с гипсом я не пойду. Короче, подъехала я к катку, сняла гипс, собрала в кулак всю силу воли, перекрестилась и как бы обычным шагом пошла. Видимо, слухи о травме уже распространились: как только я зашла внутрь, все родители, кто был в холле, уставились на мою ногу. А я иду, как ни в чем не бывало.

— Больно было очень?

— Я сильно держалась, если честно. Не знаю даже, как дотерпела. Но с Еленой Германовной мы очень хорошо поговорили. Хотя все равно до сих пор тяжело все это вспоминать. Я даже в прощеное воскресенье тренеру написала, что за все прошу прощения и всегда буду считать ее своим тренером и совершенно особенным человеком в своей жизни.

* * *

— Восстанавливаться после травмы вам пришлось долго?

— Да. Я только в июне вышла на лед, а в конце июля мне нужно было быть хоть в какой-то форме, чтобы выступить в шоу в Японии. Меня тогда просто спас врач нашей футбольной сборной Эдуард Безуглов. Благодаря ему я смогла хотя бы ногу в ботинок засунуть, потому что до этого вообще не могла это сделать.

Прилетела в Японию – там Мирай Нагасу тройные аксели штампует. Мне было настолько стыдно. Сидела в раздевалке и думала: вот выйду сейчас на лед и что покажу? И начала прыгать. Мама, которая сопровождала меня в том турне, была в шоковом состоянии: «Дочь, ты, что, сумасшедшая?» Но я вообще не допускала, что могу выйти на публику с двойными прыжками.

За две недели, что длились гастроли, я ухудшила состояние ноги очень сильно. Мне постоянно тейпировал голеностоп японский врач, так даже он удивлялся, как я вообще катаюсь. Потом я вернулась в Москву и сказала своему агенту, что отказываюсь от следующей поездки.

Он пытался меня уговорить, мол, в Италии уже готовы афиши с моим изображением, но я стояла на своем: да, заработаю денег, но ради чего? Чтобы потом эти же деньги отдать на лечение? Мне ведь никто сейчас не платит: ни федерация, ни ЦСКА, нет никакой медицинской страховки.

В Италию я все-таки поехала – мне дали добро на то, чтобы откатать шоу без прыжков. А потом уже в Москве мы еще раз сделали МРТ, и выяснилось, что помимо связок у меня перелом пяточной кости и нужна операция. Операцию рекомендовали в Германии, где я проходила одно из обследований.

Вылечили меня в итоге в Италии, в римской клинике, куда я поехала по рекомендации Безуглова, причем обошлось безо всякого хирургического вмешательства. В сентябре я провела в этой клинике около двух недель, процедуры шли с утра и до позднего вечера. Закачка, физиотерапия, бассейн, небольшой перерыв – и все по новой. В декабре я потихонечку начала тренироваться, скользить. И только сейчас нога пришла в норму.

* * *

— В конце прошлой осени я разговаривала с Плющенко, и он сказал, что сам почти не тренирует тех, кто катается у него в школе.

— Это неправда, меня он тренирует. Хотя действительно часто бывает в разъездах.

— В чем Плющенко хорош, как тренер?

— Он сам стоит на льду, сам показывает упражнения, умеет подстегнуть, а мне это очень сейчас нужно. Женя прежде всего технарь, а мне для того, чтобы прыгать как раньше, не хватает правильной техники – тело-то изменилось. Еще не хватает крутки, не хватает скорости. Нужно над этим работать. Я ведь только начала нормально тренироваться.

— А вас не пугает та безумная сложность, в сторону которой сейчас движется развитие одиночного катания? Или в какой-то степени вдохновляет пример Каролины Костнер, которая остается конкурентоспособной в свои 30 лет?

— Костнер все же проще: ей не приходится бороться за то, чтобы выступать за Италию. А мне, чтобы попасть в сборную и поехать на чемпионат Европы или мира, нужно преодолевать очень многое. Вместе с тем меня не слишком напрягает то, что 13-летние девочки четверные прыжки уже в соревнованиях делают. Потому что 13 лет – это даже не 15.

— Победа Алины Загитовой в Пхенчхане дала основания говорить о том, что в женском одиночном катании самое главное — вовремя родиться. 

— При нынешних правилах, так оно и есть.

— А вы хотели бы, чтобы в женском одиночном катании правила изменили? Запретили переносить все прыжки во вторую половину программы, например. Или ввели какие-то иные ограничения?

— Самое важное что я хочу видеть в фигурном катании, чтобы юниоры соревновались с юниорами, а взрослые — со взрослыми. Чтобы человек выступал в юниорах хотя бы до 17 лет. А с 18-ти уже разрешать переход. Тогда все встанет на свои места.

Юниорское катание — это вообще другой вид спорта, другая голова, другие возможности. Соответственно, все строится только на том, что могут показать дети, то есть – на прыжках. Мне кажется, что в нашем виде спорта никому не нужны роботы, которые делают четыре-три-три-три-три-три-три, не знаю, сколько. А взрослый человек может показать и элементы, и программу, как ее никогда не покажет ребенок.

— То есть, вы не фанат Загитовой?

— Этого я не говорила. Алина показала на Играх прекрасную, очень яркую программу – в этом ее можно сравнить с Юлей Липницкой, как та каталась в Сочи. Просто никому не понятно, что будет дальше. Людям хочется ведь, чтобы человек не просто выиграл Олимпийские Игры, а катался и после этого.

— Вы верите, что Медведева и Загитова будут кататься до следующих Игр? 

— При нынешних правилах это будет очень тяжело и физически, и психологически. Потому что уже сейчас и Алине, и Жене наступают на пятки более юные девочки.

 — А у вас было чувство, когда вы сами выступали в соревнованиях, что где-то сзади есть Медведева? Или с этой спортсменкой вы все-таки не слишком сталкивались на уровне прямой конкуренции?

— Почему, сталкивались. Женя выступала на чемпионате России еще в 2013-м, перед Играми в Сочи, а в 2014-м уже показывала довольно-таки техничные прыжки. Видно было, что девочка очень выразительная, очень эмоциональная в плане фигурного катания. Я, во всяком случае, знала, что есть такая Женя, которая работает 24 часа в сутки, и которая катается безошибочно.

* * *

— Если совсем честно, вас тянет обратно в спорт?

— Да. Я ведь тоже постоянно задаю себе этот вопрос, тянет ли меня. Да, есть немало шоу, куда меня приглашают и в которых мне нравится выступать. Но каждый раз, когда я смотрю соревнования, мне хочется головой биться о стену. Я настолько скучаю без спорта, что готова отказаться от всего, лишь бы только вернуть хотя бы ту форму, которая когда-то была.

— А если бы можно было вернуть время на два года назад, вы бы пошли кататься в «Ледниковый период»?

— Пошла бы. На то была серьезная причина.

— Деньги?

— Да. Я тогда попала в очень сложную финансовую историю, потому что взяла в ипотеку квартиру в хорошем доме. Посчитала, что это правильный вариант, чтобы вложить деньги, которые я заработала. Размениваться этими деньгами, покупать машины, что-то еще, или ездить отдыхать на дорогущие курорты – я не такой человек. Помимо необходимости выплачивать ипотеку было много всего еще. Просто это не для общих ушей.

— Когда вы планируете начать работать в полную силу, с полными нагрузками?

— Уже начала. Просто для того, чтобы полностью погрузиться в работу, мне нужно еще немного скинуть вес. Он у меня присутствует, и я это знаю. Потом начнем восстанавливать прыжки, каскады, и я, разумеется, не имею в виду «тулуп-тулуп». Это уже прошлый век, как говорится.

— То, что вы катаетесь на маленьком льду, не осложняет работу?

— Это временное явление. Если Женя увидит, что я по-настоящему взялась за себя и готова работать серьезно, мы найдем лед нужного размера.

 — Если вы действительно почувствуете, что готовы вернуться и выступать, может быть имеет смысл задуматься о том, чтобы не тратить нервы на борьбу за попадание в сборную?

— То есть, поменять страну?

— Именно.

— Это самый легкий путь. А легким путем может пойти каждый. Вон, пожалуйста, есть Италия, или та же Грузия. Более того, мне предлагали подобные варианты.

 — И?

— Спасибо, я воздержусь. Я олимпийская чемпионка по фигурному катанию, которая выступала за Россию и, если вернусь, то только для того, чтобы продолжать выступать за Россию. В этом отношении я патриот. Менять гражданство ради того, чтобы иметь возможность поехать на какой-то чемпионат? Я лучше поборюсь за то, чтобы поехать туда от своей страны.

Главное, что я поняла за это время, что все зависит только от меня. Не от Жени, не от Елены Германовны, не от агентов, не от родителей, ни от кого. Только от меня и моего желания вернуться.