Действующие чемпионы Европы в парном катании Евгения Тарасова и Владимир Морозов готовятся отстаивать в Минске свой титул. Накануне старта европейского первенства тренер российских фигуристов двукратный олимпийский чемпион Максим Траньков поговорил с журналистами, среди которых были Анатолий Самохвалов и Андрей Симоненко.

— Максим, как прошли первые тренировки Тарасовой и Морозова в Минске?

— Если вы наблюдали за ними, то могли видеть, что они очень неплохо технически готовы. На обеих тренировках выглядели уверенно. Вчера меня порадовало то, как прошла первая тренировка. Обычно, на первой тренировке где-то спортсмены дергаются, где-то поляну не чувствуют. А у них была только одна маленькая ошибочка на подкрутке, которая была видна, наверное, только мне как тренеру. А так всё проходит без сучка, без задоринки.

— Тренировочный лед расположен в центре конькобежной арены. Доставляет ли это какие-то неудобства?

— Основной лед мы еще не пробовали, а с тренировочной ареной действительно есть проблемы, потому что она маленькая, «канадка». Ребята на ней не помещаются, они катаются широко, и им тесновато. К сожалению, перед короткой программой тренировка будет тоже здесь, но все в равных условиях. Разве что французам (Ванессе Джеймс и Моргану Сипре), которые тренируются в Америке, чуть попроще здесь.

— Как прошло сотрудничество с Алексеем Николаевичем Мишиным перед чемпионатом России?

— Это нельзя назвать полноценным сотрудничеством, но спасибо большое Алексею Николаевичу, он параллельно с нами тренировался в Новогорске и проявил собственное желание помочь ребятам с прыжками. Женя Тарасова дружит с Лизой Туктамышевой, они в детстве соревновались, поэтому Алексей Николаевич очень любит Женю и решил ей помочь. Думаю, видно по тренировкам, что его работа заметна, спасибо ему огромное.

— Прокомментируйте, пожалуйста, решение вернуться к прошлогодней короткой программе под Рахманинова.

— На самом деле я настаивал на том, чтобы эту программу мы оставили, еще в начале сезона. Олимпийский сезон был очень тяжелым, и менять две программы после него непросто. Тем более ребята были одной из трех пар, которые с прошлогодней программой набирали за 80 баллов. Я считал, что было бы умнее оставить ее и на этот сезон. Кстати, и Робин Шолковы, который в тот момент с Женей и Вовой работал, считал так же. Но ребятам, видимо, нужны были весомые доказательства, чтобы со мной согласиться. Теперь они поняли, что могут катать классику. Это не каждому дано, и сейчас им удалось вбить в голову, что они уже взрослые, именитые спортсмены, а не люди, которым нужно пробовать что-то новое. Уже на Финале Гран-при мы приняли решение, что к чемпионатам Европы и мира будем готовить эту короткую программу. К чемпионату России банально не успели, потому что переставляли произвольную. Теперь у нас две конкурентоспособные программы, и мы настроены на то, что будем кататься не хуже, чем на чемпионате России.

— Сами ребята говорили, что хотят попробовать себя в новом стиле. Вы считаете, что они обречены на классику?

— Я считаю, что они не обречены на классику, это великий дар — умение кататься под классику. Я, например, мечтал кататься под второй концерт Рахманинова, но так его и не взял, потому что не был уверен, что могу это сделать лучше, чем Артур Дмитриев. И то, как Женя и Вова вышли на Олимпийских играх и откатали эту программу в командном и личном турнирах, было, если не лучше, то как минимум не хуже, чем у Артура. Так что «обречены» — неправильное слово. Это дар — кататься под красивую музыку, а не кривляться под рок-н-ролл или что-то еще.

— Но они очень хотели доказать, что могут быть другими.

— Они могут это доказывать в показательных выступлениях.

— То есть вы, как тренер, не поддержите учеников, если в следующем сезоне они захотят кататься не под классику?

— Классика бывает разная. Бывает неоклассика, как у них в произвольной программе. Я не говорю, что они всю жизнь будут катать Вивальди или Чайковского. Классики очень много, есть какие-то вещи блюзовые классические. Классикой можно называть разные стили, но их стиль — это широкое русское парное катание. Плавное, мощное, а не то, что они пытались показать нам два сезона. Я не знаю, кому это нравится. Зачем пробовать то, что никому не нравится? Логично?

— Можно поработать с хореографом так, чтобы это нравилось.

— Вы представляете себе двухметрового Вову, 90-килограммового, который будет вам плясать с хореографом? Чисто антропометрические данные не позволят ему сделать мелкие движения, мелкую моторику, когда ты такой большой. На полу еще можно, на льду — нет. Это сила русского парного катания — мощь и широта. Зачем мы отдаем это французам? Их этому учит тренер, которого воспитала (Тамара) Москвина. Другие спортсмены это берут, а мы отказываемся для того, чтобы кривляться под рок-н-ролл. Для этого есть танцы на льду, чтобы танцевать. А мы должны кататься.

rsport.ria.ru