Известный российский фигурист Юрий Ларионов, восстанавливающийся после тяжелой травмы паха, в интервью корреспонденту агентства «Р-Спорт» Марии Воробьевой поделился впечатлениями от работы в качестве тренера с юниорами, а также объяснил, почему, только приняв решение уйти из спорта, можно понять, какую роль он играет в твоей жизни.

Ларионов добился основных успехов в карьере в паре с Верой Базаровой — серебро и две бронзы чемпионатов Европы, серебро Финала Гран-при сезона-2012/13 в парном катании. Они дважды принимали участие в Олимпийских играх, став 11-ми в Ванкувере и шестыми в Сочи. Вместе с Базаровой к домашним Играм Ларионов готовился под руководством нового тренера – Нины Мозер. По завершении олимпийского сезона пара Базарова/Ларионов прекратила свое существование – партнерша продолжила карьеру с Андреем Депутатом и перешла к новому тренеру, партнер встал в пару с Натальей Забияко, сменившей эстонское гражданство на российское, и остался в группе Мозер. На чемпионате России-2015 они стали седьмыми, а в апреле этого года стало известно о тяжелой травме паха Ларионова, сроки восстановления после которой до сих пор не определены.

— Травма поддается лечению, есть прогресс в восстановлении, — сказал Ларионов, сообщавший в начале июня, что первый курс лечения не принес положительного результата. – Но по поводу дальнейших планов пока точно сказать не могу. Пока работаю с юниорской командой нашей группы и сам чуть-чуть подкатываюсь.

— К какому-то из двух этих направлений больше склоняетесь?

— Конечно, держит меня еще карьера спортсмена. Вроде бы и тренерская деятельность интересная, но и здесь меня, как говорится, не отпускает.

— Лечение уже закончено?

— Нет, еще продолжают делать уколы, курс я пока прошел не до конца.

— Каковы прогнозы врачей?

— А тут так: врачи уколы делают, а в остальном я ориентируюсь на свои ощущения — становится легче или нет. Критическую точку мы прошли, болевой синдром ушел, какие-то элементы я уже спокойно могу делать. Только вот что касается движений с большой амплитудой, боль пока еще не до конца ушла. Это относится к вращениям и большим маховым прыжкам. То есть в движениях на льду я пока ограничен – подпрыгивать могу, но не все прыжки. Если тулуп прыгаю, то травма не так остро реагирует, не так чувствительно, а вот аксель я только через боль делаю.

— Наверное, став менее загруженным в отсутствии постоянных тренировок, в тренерскую деятельность окунулись с головой?

— Это точно. Интересно это все. Дети же все разные – кому-то больше внимания нужно уделить, кому-то меньше, кто-то на словах понимает, кому-то показывать постоянно надо. Работа отнюдь не монотонная, каждый день что-то новенькое. Причем я для себя понял много вещей, как раз когда начал работать с детьми. Например, какие элементы и каким образом можно выполнять, не задумываясь. То есть я, когда сам катался, таковыми знаниями не обладал, иначе к процессу подходил. А сейчас углубился в технику, работая с детьми, и много нюансов почерпнул для себя.

— Когда сами катались, мысли о тренерской деятельности возникали, или же такой поворот стал для вас неожиданным?

— Тренерская деятельность постоянно параллельно со спортсменом шагает. Ведь много разных моментов возникает: мои товарищи по команде часто обращались ко мне с просьбами посмотреть, подсказать, со стороны ведь виднее. Поэтому навык постепенно формируется. Мне кажется, все спортсмены задумываются, что по завершении карьеры начнут тренировать. Просто кто-то на это идет, а кто-то нет. Сейчас понимаю, что правильно говорится – не всякий хороший спортсмен будет хорошим тренером, как и не все высококлассные тренеры были успешны в своей спортивной карьере. Это совершенно невзаимосвязанные вещи. Главное, чтобы тебе был интересен твой род деятельности.

— Тренер Нина Мозер сказала, что, какое бы решение вы не приняли, место в ее команде вам всегда найдется.

— Мы с Ниной Михайловной в самом начале, когда принимали определенные решения, говорили на эту тему. Все, конечно, складывается из моего состояния. Она меня отлично знает, я ее очень хорошо знаю, и мы определили, что главное со здоровьем разобраться. А потом уже думать, что куда и как. Я на 100% уверен, что она меня не отпустит куда-то в другое место, я буду под ее крылом в качестве тренера или спортсмена. «Ты мне нужен, ты для меня важный человек, но в первую очередь – здоровье» – вот ее основная мысль. Мы ведь в постоянном контакте, обсуждаем прогресс моего восстановления, держим ситуацию под контролем.

— Это для вас наверняка крайне важно: понимать, что за бортом вы точно не останетесь?

— Конечно. Тем более с Ниной Михайловной у меня столько всего связано. Здорово, что она оказывает такую колоссальную поддержку всем, кто с ней рядом. Бывает, как только что-то идет не так, тебя отшвырнули, и ты один остаешься на перепутье всех дорог и не знаешь, по какой пойти. А этот человек постоянно помогает, интересуется твоей личной жизнью, с ней абсолютно обо всем можно поговорить и попросить совета, помощи решить какие-то проблемы. Причем и вне спорта тоже.

— Какая-то временная отсечка есть, когда вы окончательно определитесь с выбором?

— Когда мы обсуждали вопрос лечения и вообще будущего, мы не то чтобы окончательную отсечку наметили, но ориентиром поставили наступление нового года. Там как раз у меня лечение закончится, я смогу пробовать все сложные элементы. Если получится, то продолжу кататься, нет – тогда второй вариант будет. А в оставшееся до нового года время все так и будет продолжаться, как есть сейчас: я с утра до вечера на катке, с ребятами работаю, сам катаюсь. Правда, себе времени удается уделять гораздо меньше – очень много и сил, и энергии отнимают спортсмены.

— Юра, а вообще ради чего вам возвращаться как спортсмену? Выиграть какую-то конкретную медаль хочется? Или просто доказать себе, что все возможно?

— Есть такое выражение: что имеем — не храним, потерявши — плачем. У меня так и получилось. Когда травма не позволила кататься, когда я фактически закончил спортивную карьеру и понял, что мое время проходит, что, возможно, я уже не вернусь, в моей голове очень много поменялось, я столько всего переосмыслил. Ситуацию я начал, конечно, отпускать, но тут же пришли совершенно новые для меня ощущения. Я почувствовал, каково это — кататься в удовольствие, понял, как легко можно выполнять какие-то элементы. Нужно, оказывается, не велосипед изобретать, а брать и делать, а то мы привыкли все себя накручивать до того, что элемент становится каким-то сверхъестественным. Но все это можно осознать, только прожив и испытав на себе. Это происходит только тогда, когда ты уходишь. И вот тут-то тебя снова начинает цеплять, тебе хочется попробовать продолжить.

— А как вы сейчас, спустя время, смотрите на свое решение прекратить выступать в паре с вашей бессменной партнершей Верой Базаровой и встать в пару с Натальей Забияко?

— На сегодняшний день я ничего плохого не могу сказать, никакого зла не держу сам, ничего такого не желал никому и не желаю. Все, как было, как получилось, так оно и есть – значит, так должно было случиться. Но ведь каждый человек склонен анализировать и оценивать свои поступки, пытаться понять, что бы он мог изменить и сделать по-другому, верно? Думает, к чему бы какой-то иной вариант развития событий привел? Так вот, я бы это решение принял намного раньше. Может быть, и результаты были бы совсем другими.