Лидером женского турнира после исполнения короткой программы стала двукратная чемпионка мира Мао Асада.

Асаде в короткой программе не засчитали тройной аксель. Не так чтобы совсем, но судьи посчитали прыжок недокрученным, и общая сумма полученных за ультрасложный прыжок очков оказалась 5,57 – ниже, чем у Юлии Липницкой и Аделины Сотниковой за тройной флип, а у Эшли Вагнер и Елены Радионовой за тройной риттбергер.

Стоило ли рисковать?

Вопрос, невольно возникший в сознании при прокате японки, подогревался тем, что перед Асадой совершенно блистательно выступила Аделина Сотникова. Причем произошло это во многом благодаря чисто стратегической мере: Аделина начала программу самым простым из существующих «тройных» каскадов – тулупным. Зато облегченная программа дала спортсменке заметно выросшую уверенность и обернулась значительным выигрышем в качестве элементов.

На самом деле строгость арбитров по отношению к японке выглядела достаточно неожиданной: недокрут не казался критичным, и, наверное, можно было его простить – не только потому, что речь шла об уникальном прыжке и родных стенах. Но и потому, что в лице Мао Япония давно уже сотворила себе национального кумира, по отношению к которому галка, обозначающая недокрут в протоколе, вполне могла быть воспринята как посягательство на святыню, не меньше.

«Почему Мао так любят в Японии?» – как-то спросила я приятельницу, прекрасно знакомую с культурой, обычаями и языком Страны восходящего солнца? И услышала в ответ:

– Для японцев она символ женщины эпохи хэйан – просвещенного самурайства: маленькая, с идеальной по японским меркам фигурой, с правильными классическими чертами лица, кроткая, но в то же время очень сильная, умеющая за себя постоять. На льду Асада своими движениями, мимикой, пластикой способна выразить чувства, близкие каждому человеку. При этом она недосягаема. Женщина-махаон.

На свой вопрос, как же в эту картину абсолютного совершенства вписываются технические недостатки в виде недокрутов, а то и падений, я услышала:

– Так же, как они вписываются в картину несовершества живого человека, стремящегося к достижению идеала. Это тоже в духе японской ментальности – стараться вновь и вновь преодолеть препятствие, независимо от того, считают окружающие это реальным или нет…

Тогда я задумалась о том, что Японии действительно есть за что любить Мао. В Фукуоке, когда спортсменка закончила кататься и сотни букетов полетели на лед, было очевидно, что каждый из тех, кто бросил цветы на лед, через эту любовь как бы ассоциирует спортсменку с самим собой. Что это он, а не она, заходит на уникальный прыжок, что это его чувства, а не ее, поднимают на ноги весь зал и что не спортсменка, а вся Япония от севера до юга восходит вместе с Асадой на пьедестал. Неважно, что медаль может оказаться не золотой. Главное — свято верить, что это всего лишь вопрос времени.

В этом, как мне кажется, в очень большой степени кроется ответ на вопрос, зачем нужны Асаде ее тройные аксели, два из которых она намеревается включить в олимпийскую произвольную программу. Когда вся страна уверена в том, что Мао может все и что она сделает на Играх все ради японского триумфа, разве можно позволить себе поколебать эту уверенность?

Елена Вайцеховская, sport-express.ru