Марина Зуева, тренер российской танцевальной пары Виктория Синицина/Никита Кацалапов, поделилась в беседе с корреспондентом агентства «Р-Спорт» Анатолием Самохваловым особым взглядом на современные танцы на льду, на вредящую им супероригинальность и на образ Синициной, которая на сегодня есть классическая русская красавица, а завтра все может вдруг поменяться.

«Виктория, может, переживала, а может, нет»

— Со своим российским дуэтом вы, Марина Олеговна, начали с проверенной классики – «Лебединого озера»…

— Не начали, а закончили. Было много различных вариантов, идей, но нынешние их программы – это лучшее для них на сегодня.

— Балет Чайковского был пятым опробованным образом?

— Еще большим. Вальс имеет долгую историю. Мы примеряли на ребят множество вальсовых стилей. Даже на Гран-при в Москве вы могли увидеть, сколько разновидностей этого танца используется в фигурном катании – от суперклассического старинного до рок-вальса.

— Больше подстраивались под Викторию?

— Не подстраивались, а я искала, что лучше подчеркивает индивидуальность моих спортсменов.

— Ведь был или есть стереотип, что Кацалапов – это профессионал, который исполнит что угодно, а Синицина его в какой-то мере догоняет.

— И Виктории, и Никите надо осуществить большой объем работы, у нее – в одном направлении, у него – в другом. Никита еще не достиг потолка совершенства. Нельзя сказать, что ей особенно трудно, а ему легко.

— Но Вика сильно переживала по этому поводу?

— Почему я должна отвечать за чувства Виктории? Может быть, она и переживала, а может, и нет. Я отвечаю только за свои чувства.

— Но вы об этом знаете.

— Я знаю, исходя из своего опыта, что никто не понимает своего максимума. Может, они, Виктория и Никита, думают, что что-то есть их максимум, но до максимума им далеко. Аспектов, требующих улучшений у ребят, очень много.

— Какой главный из этих аспектов у Виктории?

— Основной – художественное впечатление от интерпретации музыки, чтобы Виктория не исполняла движения, а чувствовала музыку и показывала эти чувства посредством движений. Это очень важно, потому что танцы на льду – это далеко не скольжение под мелодию. Движение должно передавать настроение музыки, а это возможно благодаря точности исполнения, правильной посадке. Саму музыку Вика понимает по-актерски, но выражение музыки – для нее это было новым. Мы в процессе.

Танцы на льду нуждаются в либретто

— У Юлии Липницкой тоже поначалу были проблемы с осознанием музыки Элвиса Пресли, на которую вы ей поставили программу?

— Эта музыка Пресли – это мое восприятие перформанса. Передать историю за три-четыре минуты музыкального времени невозможно, но можно передать настроение, чувства или персонажа, которого ты играешь, или просто чувство музыки. Вот это мы можем сделать, и Юля – безусловно.

— Историю точно не передать?

— Только если ISU (Международный союз конькобежцев) не обяжет выпускать либретто. Я еще никогда не видела, чтобы новую созданную историю кто-то понял. Всегда в таких случаях вопросы: «А кто это?», «А что это?», «А почему?». Но настроение – если ты поставил номер гармонично, если фигуристы не делают элементы под ритмы, а по-настоящему исполняют программу, – передать можно и нужно.

— Про произвольную программу Елены Ильиных/Руслана Жиганшина «Фрида» я спрашивал не только у фигуристов, чтобы понять.

— А если бы вы не разговаривали ни с кем, то и не узнали бы этой истории, лишь смотря на лед. Вы в следующий раз посмотрите любую программу, не спрашивая, что это, и мне скажите, что же вы поняли. А потом подойдем к тренеру и сверим ответы.

— У вас получалось понять стороннюю историю, только глядя на прокат?

— Нет, никогда. Давайте не будем в это лезть, ok? Я только желаю всем, чтобы программы передавали то, что и должны передавать. Но в фигурном катании нет либретто, как в балете, наш номер – это четыре минуты максимум, а балет длится три часа. И по этим трем часам у вас все расписано на бумаге. Вообще, я считаю, что либретто в танцах на льду – это правильно.

У Синициной нет маски, она искренняя

— Липницкая рассказала в Бордо, как у нее появилась программа на тему хита Пресли «Devil in Disguise», как вы ей предложили сыграть чертенка на льду. Синицина может выглядеть как бы так, а не только в образе классической русской красавицы, которой она, безусловно, является?

— Вы знаете, я не задавалась целью найти образ чертенка для Вики, я задаюсь целью найти для нее подходящий образ. На сегодня я вижу ее такой, какая она есть на льду. Это лучшее, что сейчас я могу создать для их пары.

— Улыбающаяся, солнечная, блестящая, наверное, и добрая Вика – кроме этого возможны варианты?

— Конечно, возможны. Она та фигуристка, которая способна на разнообразие.

— Когда с Кацалаповым и Синициной я пообщался впервые, то Никита очень живо, с чувством юмора рассказывал, а Вика с ним только соглашалась и профессионально улыбалась. Не прячется ли она за некой маской?

— Мы развиваемся в танцах, сценическом мастерстве, но если человек улыбается, это не значит, что у него на лице маска. Я вот улыбаюсь, вы можете сказать что угодно про маску, но я очень искренне улыбаюсь. А улыбаюсь я практически всегда. Правильно?

— Да.

— И это не маска, а чувство жизни. И Виктория наверняка так чувствует жизнь.

— Скорее всего, да. Хотя вот сейчас не улыбается (Синицина в этот момент проходила мимо – прим. «Р-Спорт»).

— Значит, сейчас она по-другому чувствует.

Шибутани: переворот в олимпийский год

— Тренер-консультант сборной России по танцам на льду Геннадий Карпоносов говорил, что российские тренеры проигрывают российским же «американским» в стереотипах, гонясь за элементами, в то время как ранее уехавшие за океан специалисты ставят более гармоничные программы.

— А от меня вы что хотите услышать? Это Карпоносов сказал. У меня есть свое мировоззрение на наш спорт и на творчество. Они должны приносить радость и включать зрителя в процесс, делать публику соучастницей творчества. Чтобы не было такого: фигуристы на льду делают свое дело, зрители на трибунах просто сидят и смотрят. Люди, пришедшие в ледовый дворец, должны жить в наших программах, вдохновляться. Это кредо.

— Почему так?

— Потому что в жизни много негативных моментов, и уж четыре минуты удовлетворения мы им способны доставить.

— При этом вам нужно победить. Давят постоянно растущие требования к элементам?

— Это же правила, они всегда требуют гармонично завязывать техническую сторону фигурного катания с художественной. Рассуждать о сложностях правил — все равно, что задумываться о сложности соблюдения этики в жизни.

— Но правила каждый год меняются, в отличие от этических норм.

— Но я же не могу их в обратную сторону поменять, я смотрю вперед. Следуй правилам.

— Многих интересует, что же произошло с вашей парой Майи и Алекса Шибутани, почему они вдруг резко стали взрослыми и конкретными спортсменами?

— Настал момент. Мы пробовали очень много стилей, многое им дала программа на композицию Майкла Джексона: они много работали с участниками шоу Джексона, изучили много движений. Это был переворот в олимпийский год. А в этом году они оказались готовы к скачку. То есть сейчас они демонстрируют качество, наработанное за множество лет. Я с ними работаю уже десятилетие.

— Нынешнюю программу им поставил хореограф Петр Чернышев. Пригласить его – ваша инициатива?

— Они работали с ним в шоу и захотели сделать вместе показательный номер. Сделали его в новом для них стиле, он понравился судьям, а в этом сезоне поставили новую программу, которая претерпела очень много изменений. Они от нее в восторге. Сами выбрали музыку, а смысл вокала перекладывают на свою карьеру, и это им помогает катать программу с чувством.

— Я пытаюсь выявить роль Петра в этом достижении.

— Очень благодарна Пете, с ним Майя и Алекс выбрали иной стиль, который им очень подошел. Сам Петя — очень увлеченный и интересный хореограф, ребята занимались с ним с большим удовольствием. Акцент в росте Шибутани я бы сделала на следующем: суть не в том, что они делают, а в том, как они делают. И это пришло с годами, а не вдруг. Просто в этом году это стало видно. Вследствие работы многих хореографов. У них очень хорошее попадание и с коротким танцем.

— Роли кого-то одного нет?

— Да, как в университете. Вряд ли получивший красный диплом будет благодарен одному профессору. У нас есть физическая подготовка, классический балет, бальные танцы… И этим не занимается один человек.

Соригинальничать – не самое главное

— Вы также работали с Анной Каппеллини и Лукой Ланотте, у которых программа на композицию «Сладкая жизнь» Нино Роты из одноименного кинофильма Федерико Феллини. Итальянцы играют в Италию. Как из этого высечь оригинальность?

— А всегда нужна супероригинальность?

— Не всегда?

— Ну, вот посмотрите на лед (дело было во время этапа Гран-при в Москве), здесь тоже есть супероригинальные. И как это выглядит? Соригинальничать – это не самое главное. Самое главное – произвести впечатление. А впечатляет гармония.

— Можно ли создать гармонию с какой-то заезженной музыкой?

— Про музыку вообще так нельзя говорить. Про дорогу можно – она может быть заезженной, а музыка – это всегда возможность нового видения. Музыку каждый раз можно слушать заново, а слышать – по-разному. В разном настроении, например.

— Но когда слышишь одно и то же, это сказывается на впечатлении.

— Это зависит от слушателя. Множество меломанов ходят на концерты, чтобы прослушать одно и то же произведение в исполнении разных оркестров. Им нравится сравнивать.

— «Io ci saro» в программе Вики и Никиты исполняет китайский пианист-виртуоз Ланг Ланг по прозвищу Bang Bang, которое он получил за агрессивный стиль игры. Это не случайный выбор?

— Я озвучила тему, а музыкант Александр Гольдштейн, с которым работаю много лет, предложил мне вариант с вокалом (Андреа) Бочелли и игрой на рояле Ланг Ланга. Я услышала, что Вике и Никите это подходит.

Не всегда то, что запоминается, побеждает

— Конкурентов много раз видели?

— Нет. Если вы видите прогресс у моих пар, это значит, что мне не остается времени на другие дела. Я полностью посвящена своей деятельности. Если я вижу других, то безо всякой оценки, фокусируясь на себе. Понаблюдайте за мной, когда я стою возле борта.

— Понаблюдал. Но глаз ваших не видел.

— Тогда посмотрите мне в глаза и увидите, что я смотрю только на своих спортсменов.

— Но у вас ведь есть боковое зрение — я уверен, потрясающее.

— Я же не лягушка.

— Вы как-то упомянули, что после Сочи танцы на льду изменились.

— Очень. Скорость выше стала, атлетизма стало больше.

— Теоретически представляя сегодняшних лидеров на Олимпийских играх 2014 года, там был бы иной расклад?

— Вы опять пытаетесь представить всё в обратную сторону. А я представляю вперед.

— Если вперед, то ваши олимпийские чемпионы двух последних Игр Тесса Вирчу и Скотт Мойр, Мерил Дэвис и Чарли Уайт сейчас были бы другими?

— Абсолютно. Если бы они катались до сих пор, то должны были бы вносить что-то новое.

— На старом багаже никак?

— Нет.

— Настраиваясь на диалог с вами, я в сотый раз пересмотрел «Кармен» Вирчу/Мойра. Ну не верится, что сегодня они бы с ней проиграли.

— Они и тогда с ней не выиграли. Не всегда то, что запоминается, побеждает.