Два года назад Дарья Паненкова считалась одной из самых перспективных фигуристок группы Этери Тутберидзе. Подтверждение тому — серия турниров в двух сезонах подряд, где она исполняла все прыжки на «бонусы» во второй половине программ с поднятыми вверх руками и практически не ошибалась. Реальность для 15-летней Паненковой сейчас – физические и моральные проблемы взросления, уход от тренера и тяжелый старт во взрослой серии Гран-при – девятое и шестое места на этапах в Канаде и Хельсинки соответственно. Обо всем этом с фигуристкой поговорил выпускающий редактор РИА Новости Андрей Симоненко.

«Худенькой не была никогда»

— Дарья, насколько сильно вы переживаете из-за того, что раньше у вас на льду получалось почти все, а сейчас приходится бороться с ошибками?

— Очень сильно переживаю из-за того, что стала нестабильной. И, если честно, не понимаю, что будет происходить дальше, как все сложится.

— Это взросление, или есть другие причины?

— Те два сезона я каталась на других коньках, на других лезвиях, а перед этим сезоном, когда стала пробовать те коньки, натерла себе много мозолей. Не смогла на них кататься и решила перейти на коньки другой фирмы с облегченными лезвиями. А они оказались для меня слишком мягкие. И, как многие уже видели, мне приходится заматывать их скотчем, чтобы они держали мою ногу. Все-таки я привыкла к твердым конькам. И после этого начался такой «расколбас»!

А еще мой вес в этом сезоне идет то в плюс, то в минус. То в большой плюс, то в еще больший минус. Не успеваю привыкнуть к одному весу, как он меняется. И, наверное, это главная причина нестабильности.

— Часто фигуристки, когда взрослеют, садятся на диету и с ностальгией вспоминают те времена, когда могли есть все, что хочется, и не задумываться об этом. Вам сейчас тоже приходится ограничивать себя в еде?

— У меня по жизни проблема с весом, я никогда не была худенькой. Даже когда маленькая была. Но позволяла себе есть все и прыгала легко. А в данный момент понимаю, что сейчас, чтобы прыгать, а не падать, мне вес нужно держать. И мало что себе позволяю. А если позволила – бегом на дорожку, отрабатывать то, что съела.

— «Мало что позволяете» — это на салатах сидите, или только завтрак, а потом облегченный режим питания?

— Даже когда худела, не загоняла себя в рамки, что кушать нужно по времени. Когда не худела, ела, например, и салат, и рис с курицей, а когда надо было убрать лишние калории, съедала только салат. На завтрак раньше ела кашу и яблоко, а сейчас — что-то одно. То есть сам прием пищи никогда не отменяла, а просто ела меньше.

— Одна моя знакомая, когда худела, повесила на холодильник бумажку с надписью «Не открывай».

— У меня такой бумажки нет, я дома редко бываю и на кухню почти не захожу (смеется).

«Страх перед прыжками преследует все время»

— Как вы оказались в фигурном катании? Все как у всех, родители привели на каток?

— У меня были проблемы со здоровьем, врачи посоветовали отдать меня либо в плавание, либо на фигурное катание. Буквально в двух минутах от нашего дома построили каток «Созвездие», и мама решила попробовать выйти со мной на массовом катании на лед.

Мы вышли, мне дали в руки пингвинчика. Я прокатилась с ним круг, сказала, что пингвинчик мне не нужен, поехала без него и упала. Мама пришла в ужас, попыталась меня поднять, но я сказала: «Я сама!» и побежала дальше, упала, встала, побежала, упала, встала… Мама поняла, что мне это все нравится, и отдала меня в группу.

— А пингвинчика зачем дали?

— Чтобы держать его в руках для равновесия.

— Когда фигурное катание перестало быть увлечением и стало жизнью?

— Наверное, это случилось, когда я пришла в группу к Этери Георгиевне Тутберидзе. Я поняла, что сюда мы приходим на работу, а не просто покататься и повеселиться. С тех пор отношусь к фигурному катанию именно так – прихожу на работу.

— Страха перед падениями, получается, с самого детства не было?

— Никогда не боялась падать. Но вот буквально с того времени, когда начались перепады веса, я стала бояться прыгать в принципе. То есть выхожу на лед и не понимаю, как я не боялась этого раньше. Сейчас на тренировках часто бывает такое, что я еду на прыжок и просто проезжаю мимо него. А это значит, что у меня есть страх перед прыжком. Страх, что я прыгну, и случится что-то плохое, преследует меня все время. Я пытаюсь его перебороть.

— Как?

— Если я выйду на тренировку и сделаю буквально пять прыжков, страх пропадает. Но вот если с какого-то из этих прыжков я упаду, то страх не уходит, причем в отношении этого конкретного прыжка. Не хочется мне снова падать на лед. Хотя раньше никогда не боялась ни прыгать, ни падать. Даже когда такая мысль приходила в голову, думала: «Ну упаду, ничего же страшного не произойдет, все падают». А сейчас, честно, не знаю, что происходит.

— С психологом не думали над этим поработать?

— Думали. Посмотрим, что сейчас будем делать.

«Тренеры сказали размазывать помаду, я так и делала»

— Ваши программы носят такой мелодраматичный характер – одна песня Лары Фабиан, под которую вы катаетесь в произвольной, чего стоит. Переживания вам близки?

— Да, я очень люблю такие программы, могу их хорошо исполнять, и мне они по душе. Я лучше могу выразить переживания, чем веселье. Для меня веселая программа — совсем не близкая тема. Хотя, может, как-нибудь и попробую новый образ.

— Видимо, и в кино мелодрамы нравятся больше, чем комедии?

— Да, и в принципе мелодраматичные линии представляют для меня главную суть фильма, а комедийные — второстепенную. Даже сериал «Молодежка», который я недавно начала смотреть, для меня больше мелодрама, чем комедия.

— Плакать на фильмах приходилось?

— Нет (смеется). Помню, ходила в кино на мелодраму, рядом девочка сидит и плачет, а я вообще нет. Переживаю, конечно, но заплакать не могу. Хотя… Если меня попросить – буду плакать!

— Это актерское мастерство уже.

— Да.

— Приходилось над ним работать со специалистами?

— Мы с Натальей Владимировной, моим бывшим тренером, работали над актерским мастерством, да, но вообще я душой чувствую, когда нужно переживать, когда нет. От души идет.

— У вас была очень запоминающаяся программа под песню Ne Me Quitte Pas, где вы делали очень взрослый жест — размазывали помаду по лицу под последние такты музыки. Очень хотелось в 14 лет казаться старше?

— Мне тренеры сказали: «Даша, ты будешь делать так», я и делала. И все. Не думаю, что мне хотелось казаться взрослой. А вот сейчас мне очень хочется повзрослеть, чтобы этот период плохих соревнований прошел, и все стало нормально.

— Вы перед нынешним сезоном покинули группу Тутберидзе. Почему?

— На то есть причины. Это было морально, психологически тяжело. Это была моя инициатива.

— С новым тренером Анной Царевой долго пришлось срабатываться?

— Мы были знакомы с Анной Владимировной уже давно, общались, так что когда я пришла к ней в группу, то знала, кто это. И у нас сразу все хорошо сложилось.

«Глаза в лед – привычка детства»

— Ваш второй взрослый этап Гран-при, на котором вам пришлось кататься с травмой голеностопа, позади. Что дальше?

— Надо обследовать ногу у врача. Думаю, ничего серьезного там нет. Пару дней подлечусь дома, и в воскресенье мы улетаем на турнир в Австрию. А потом, может быть, поеду на соревнования в Эстонию на Tallinn Trophy. Дальше уже чемпионат России в декабре в Саранске.

— Какой результат на чемпионате России вас устроит?

— Наверное, первая пятерка. Я, конечно, не знаю, как все будет, соперники очень сильные, много тренируются, у всех сложные программы. Одними прыжками не выиграешь, нужно, чтобы было «три в одном» — вращения, скольжение и прыжки. Пока что у меня нет особого скольжения. Но я буду стараться занять как можно более высокое место.

— Когда вы видите, как девочки прыгают четверные, возникает мысль: «И как с этим бороться?»

— Я как-то пробовала четверной сальхов. Но это точно не мой путь. Я катаюсь не на такой большой скорости, которая нужна для четверного прыжка. А когда я вижу, как они прыгают четверные… Если я уже тройных боюсь, как они не боятся четверных? Очень надеюсь, что когда я повзрослею, уйдет страх перед прыжками.

— Значит, надо расти в артистическом плане.

— Я могу хорошо выразить программу, но у меня нет скольжения. Мне бы очень хотелось скользить, как Вакаба Хигути. Она тоже не худенькая девочка, но она катается на огромной скорости, очень хорошо скользит. Вот этого и я хочу добиться. Скорость, глаза на судей и на зрителей – и не зацикливаться только на прыжках. Иногда, бывает, недорабатываю с хореографией. Поэтому мои программы пока не на 100% выглядят.

— Взгляд у вас действительно во время программы почти всегда устремлен в лед. Что-то загадочное в этом есть, но, наверное, это от сосредоточенности?

— Глаза в лед – это моя привычка детства. Когда я смотрю в лед, о чем-то про себя думаю. А это очень плохо – о чем-то думать во время проката. Потому что когда я ни о чем не думаю – смотрю на судей.

— О чем, например, думаете?

— В произвольной программе в Финляндии ехала и думала: «Мне нужно сделать второй каскад лутц-тулуп, во что бы то ни стало!» И поэтому всю дорожку шагов сделала с глазами в лед. В короткой программе ехала на «дупель» (аксель в два с половиной оборота – ред.) и специально себе говорила: «На скобе надо посмотреть на судей». И не посмотрела. А когда уже прыгала сам «дупель», думала: «Ну почему, почему я не посмотрела на судей? Опять, блин, забыла все!»

— Пытаетесь как-то это исправить?

— Конечно, работаем с тренерами, они мне говорят, чтобы не смотрела в лед. Постепенно исправляем, надеюсь, исправим. Потому что сильные фигуристки в лед не смотрят вообще.

— Кто-то из фигуристов рассказывал, что решал так эту проблему: выходя на лед, кого-то находил на трибуне и потом смотрел уже только на него.

— Я так делать не хочу, потому что трибуны далеко, тебе нужно постоянно двигаться, а у меня зрение, честно говоря, не лучшее. И если я еще и глазами по трибуне кого-то искать начну, то совсем в программе запутаюсь (смеется). Так что – нет!

— О чем вы мечтали в детстве и о чем мечтаете сейчас?

— Лет в 10 я себе говорила, что хочу выйти на соревнования, где я буду одна на льду перед полными трибунами, и все на меня будут смотреть. Тренировалась на все 500% и добилась этого. Сейчас моя цель – стать чемпионкой мира. Олимпийское золото мне тоже, конечно, хотелось бы завоевать, но у меня, если честно, нет уверенности в том, что это мне по силам. А вот чемпионкой мира, верю, смогу стать.

— А как же солдат, который должен мечтать стать генералом?

— Чемпион мира – это тоже очень достойное звание. Мне кажется, чемпион мира и олимпийский чемпион идут наравне. Эти титулы выигрывают лучшие. Да, я пока и в России не являюсь лучшей, но я буду делать все, чтобы ей стать.

rsport.ria.ru